Столица для поводыря - Андрей Дай Страница 26

Разведчиков своих не дождался. Посыльный принес приглашение в канцелярию принца Ольденбургского, к дяде Карлу. Никаких особенных встреч на этот день запланировано не было, потому я собрался и поехал.

Как оказалось, не зря. Карлу Васильевичу было поручено договориться со мной о переселении нескольких десятков тысяч голштинских датчан в Томскую губернию. Ко времени, когда в Финском заливе начнется навигация, первые двенадцать кораблей должны прибыть в Петербург. В ведомстве господина Мельникова уже ангажированы несколько сот вагонов для доставки иноземцев в Нижний Новгород. Согласно первоначальным наметкам плана, мне следовало организовать перемещение всех этих людей из Поволжья в Сибирь.

Естественно, встал вопрос, кто за все это должен платить. У полковника Черняева в туркестанском отряде куда меньше народу, а он умудрился половину Средней Азии завоевать. Даже десять тысяч датчан – настоящая армия, которая, словно саранча, способна сожрать всю пищу во всех деревнях вдоль Московского тракта!

И второй вопрос – как мне относиться к этим переселенцам? Есть ли у них, подобно екатерининским немцам, какие-то особенные льготы и привилегии? Останутся ли они подданными датского короля или после сошествия с кораблей принимают российское гражданство?

Третьим, меня весьма занимающим, аспектом было наличие у перемещаемых каких-то особенных навыков. Кто они большей частью? Крестьяне? Ремесленники? Мелкие лавочники? Есть ли среди них врачи и инженеры? Мне предстояло единовременно расселить эту орду по краю, и не хотелось бы, чтобы в столицу полетели жалобы на принуждение заниматься незнакомым делом.

С деньгами все решилось проще всего. Из суммы будущей выплаты за отказ от претензий на престол великого герцога Лауэнбурга принц Ольденбургский готов был уже сейчас перевести на указанные мной счета миллион рублей серебром. Часть этих действительно гигантских для Зауралья средств должна пойти на обеспечение датчан транспортом и питанием в пути. Остальное должно стать основанием фонда, из доходов которого специально созданный попечительский совет станет оказывать всевозможную помощь голштинцам в обустройстве на новых землях.

– Петр Георгиевич особенно подчеркнул, – глядя мне прямо в глаза, четко выговорил дядя Карл, – что ты, Герман, мог бы до десятой части этих средств истратить по своему усмотрению.

Логично. Сильно сомневаюсь, что разрешение честно украсть десять процентов – это инициатива самого принца. Но то, что часть денег неминуемо будет разворована, – это как пить дать! Так почему бы сразу не определить пределы допустимой наглости? Тем более что у дяди Карла тоже есть семья и его дети тоже хотят кушать мороженное, а жена любит одеваться красиво.

Быстро договорились. Карл Васильевич признал, что двадцати тысяч ему будет вполне достаточно. И в случае проявления какого-либо интереса со стороны какого-нибудь излишне ретивого столичного чиновника к судьбе бедных датских беженцев дядя обязался немедленно мне телеграфировать.

С государственной принадлежностью дело оказалось немного сложнее. В императорском рескрипте говорилось о «дозволении селиться на свободных землях империи в Западно-Сибирском генерал-губернаторстве» и больше ни о чем. Простор, так сказать, для толкований. Могут ли подданные датского или любого иного европейского короля иметь в собственности земли в Российской империи? Герочка утверждал, что закон этого прямо не запрещает. Но 20 апреля 1843 года Министерство государственных имуществ издало указ «Об организации переселения крестьян в связи с освоением Сибири». Новоселам должна была выдаваться безвозмездная ссуда – деньгами, орудиями труда и скотом, предоставлялась восьмилетняя льгота от податей и повинностей. С добровольцев слагались недоимки по прежнему месту жительства. На семью выделялось по пятнадцать десятин земли. И этот указ так никто и не отменил.

Однако в документе говорится о государственных крестьянах! И никакие оговорки не пройдут. Все прочие тоже имели право селиться в Сибири, но ни о какой помощи не могло быть и речи, не говоря уж о бесплатном выделении участков.

И что самое забавное, в сословном – или даже скорее кастовом – русском обществе нельзя огульно приписать всех беженцев к так называемым государственным крестьянам. Хотя бы уже потому, что это в первую очередь припишет несколько десятков тысяч разных людей к одному сословию. Соответственно – крестьянскому. Это может создать некоторые трудности в том случае, если будущие жители моей губернии решат заняться чем-то иным, отличным от земледелия или животноводства.

Требовался документ, определяющий статус и всех беженцев сразу, и каждой семьи в отдельности. Чтобы дворяне, буде такие в этой армии найдутся, оставались дворянами, мещане – мещанами, а крестьяне – крестьянами. Причем такая бумага должна появиться до того, как нога первого из колонистов шагнет с трапа датского парохода на землю империи. Иначе неприятностей не избежать.

Пришлось нам с дядей несколько часов убить на составление прожекта. И только потом, проголодавшись, отобедав, вернувшись и доделав работу, мы смогли перейти к обсуждению последнего моего вопроса.

Списка добровольных переселенцев не существовало. В канцелярии принца не нашлось даже сведений о точном числе намеревающихся покинуть оккупированные пруссами и австрийцами датские территории. Однако Карл Васильевич был вынужден признать, что информацию о профессиональных навыках этих людей я просто обязан иметь. Сколько земли нужно для желающих заняться крестьянским трудом? На места в каких предприятиях могут рассчитывать заводские рабочие и мастеровые? Найдется ли применение знаний для людей, потрудившихся получить высшее образование? Чем может помочь губернское правление лицам, изъявившим намерение продолжить скандинавские традиции предпринимательства? У нас не было ответов на эти вопросы.

Я легко, с точностью до сотни человек, мог написать списки требующихся специальностей. Мог привести данные по пустующим землям сельхозназначения. Готов был через свой новый банк кредитовать датчан для открытия торговли с Китаем. Да только одно обстоятельство меня останавливало. Эти люди, в их понимании, не переселялись куда-то. Они бежали откуда-то! Поверьте, это не одно и то же!

На десерт у дяди было послание из Копенгагена от потенциального переселенца господина Магнуса Бурмейстера, адресованное принцу Ольденбургскому, но попавшее в итоге на стол начальника канцелярии его высочества. Дядя вручил мне открытый конверт напоследок, перед самым прощанием. С улыбкой и пожеланием, прочитав письмо, насладиться подарком святого Провидения в полной мере. Дело в том, что этот самый Магнус Бурмейстер оказался судостроителем в пятом поколении. Он тщательнейшим образом изучил всю доступную в Европе информацию о сибирских реках и в донесении принцу изложил свои соображения по поводу строительства пароходной верфи на Оби.

Все расчеты отчаянный кораблестроитель делал в датских ригсдалерах и основываясь на европейских ценах. Было невероятно интересно понять, сколько это будет в рублях и как отличается стоимость того же пригодного для постройки судов леса в маленькой полуостровной стране и у меня в губернии. Поэтому из дворца Ольденбургского я не сразу отправился домой. Заехал прежде на биржу узнать курс датской валюты.