Вампир в Академии магии, или поцелуй меня, любимый! 2 - Анна Кривенко Страница 26

Селена

— Как твое настоящее имя? — голос Главы Бишона звучит даже мягко, но я все равно начинаю подрагивать от страха. Они всё узнали!!!

Смотрю затравленно на Хранителей, среди которых братья Боэмми и Марион Мирэй, и борюсь с желанием попятиться и рвануть прочь из кабинета.

Нет, Селена! Не глупи! Еще ведь не совсем понятно, что им стало известно.

Заставляю себя огромным усилием воли подавить панику и скрыть свои чувства.

Пойдя на большой риск, говорю:

— Селий Громир. Меня зовут Селий Громир…

Бишон делает печальный вдох.

— Селий, почему ты подделал документы?

Я нервно сглатываю и не могу удержать дрожь в голосе.

— Я вырос без отца, моя мать прачка в борделе. Я… боялся, что из-за этого меня не примут в академию и… попросил своего соседа — разорившегося дворянина — притвориться моим дядей. Я думал, что тогда у меня будет больше шансов поступить…

Мой голос звучит жалко, но… мне лучше вызывать у Хранителей жалость, чем гнев.

Бишон действительно смущен. Братья Боэмми переглядываются.

— Это все, что ты от нас скрываешь? — осторожно спрашивает Марион Мирэй, и я непроизвольно опускаю глаза. Конечно, не всё! Я скрываю еще столь многое! Но… вам этого лучше не узнать никогда.

— Это все… — откровенно лгу я, чувствуя жуткий осадок в душе.

Глава Бишон вздыхает еще более горько.

— Прости, Селий, но… наши правила не позволяют нам оставить тебя в Академии. Твои документы недействительны, по факту, ты в ней даже не учился. Мне жаль, но… ты должен покинуть это место сегодня же…

Не то, чтобы я жаждала учиться в Академии, особенно в связи с последними событиями, но мне вдруг стало неожиданно больно. Меня выгоняют! Навсегда!

Но это же лучше, чем тюрьма или плаха? Зачем же мне грустить?

Но чувства все же сильнее меня.

Я чувствую, как меня захлестывает глубокое разочарование, отзывающееся предательской резью в глазах, но я через силу склоняю голову и произношу:

— Я понял. Прошу меня простить. Я могу идти?

— Иди… — Бишон нехотя отпускает меня, и я стремительно выскакиваю из кабинета, тут же сталкиваясь с кем-то лоб в лоб.

— Селий? — меня за руку хватает удивленный Лиэль Совермо. — Что случилось? На тебе лица нет!

Я опускаю взгляд.

— Простите. Мне… нужно идти…

Я буквально вырываюсь из его рук и почти бегом спешу по коридору, сжимая покрепче зубы, чтобы не разреветься.

Не хочу реветь! Не хочу изо всех сил!!! Но мне почему-то так обидно. Эх, была бы я настоящим парнем, была бы хладнокровней! И почему судьба уготовала мне родиться девушкой???

А обидно мне просто из-за кажущейся несправедливости: да, я обманула, да, подделала документы, но… будь на моем месте такой же нищий парень, как я, поступил бы он иначе? Ведь всем известно, что низких по происхождению ущемляют в правах, лишают привилегий. Если бы я поступила сюда, как Селий Громир (что невозможно, естественно), разве однокурсники оставили бы меня в покое? Безотцовщина, отпрыск прачки из борделя — это же отличный мальчик для битья! А как Селий Джайз — племянник разорившегося дворянина — я была в некоторой степени защищена…

Но зачем мне вообще беспокоиться об этом??? Глупая, глупая Селена! Наверное, прежние, мои «довапмирские» проблемы дают о себе знать…

Вытерла раскрасневшиеся глаза и постаралась опустить голову, чтобы идущие мимо ребята не заметили мою слабость.

Итак, меня изгнали! Теперь уж точно Джонас не сможет меня поймать!

Ну хоть одно «утешение»: хотя бы в этом наш особенный отличник проиграл!

Слабое, правда, утешение, ведь я точно… буду по нему скучать.

Грядущие перемены неприятно холодили грудь, кружили голову.

Неужели придется выживать по старинке — воровать энергию у прохожих?

Или махнуть уже в пустыню так, как есть? Сейчас весна, солнце еще не так сильно жжет. Авось дойду…

Вот только энергии у меня почти не осталось. Мне бы сейчас поцелуй…

Конечно, ЕГО поцелуй. Только ЕГО…

Но просить об этом Джонаса я не буду…

Вдруг вспомнила, как мы с ним расстались, и мне стало очень стыдно. И зачем я ему стала выговаривать? Я-то ему кто? Он имеет полное право спать, с кем захочет.

Как же теперь ему на глаза показаться?

А может… все к лучшему? Зачем нам встречаться? Я уже и так ушла…

Замерла перед дверью нашей комнаты, не решаясь войти.

Но желание увидеть Джонаса в последний раз пересилило, и я толкнула дверь…

***

Котомка нещадно била по спине, когда я торопливо шла через центральный выход, спеша покинуть пределы Академии как можно скорее.

Джонаса в комнате не оказалось, и я посчитала это знаком свыше: значит, нам не нужно больше встречаться. Все произошедшее — к лучшему…

Хорошо, что мы уже попрощались, жаль только, что не по-доброму это вышло.

А, плевать! Все равно все в моей жизни наперекосяк…

Не хотела признаваться самой себе, но сердце ныло. Почти выло от боли, от холода расставания, от чувства унижения и ущемленности…

Убегаю, как преступница, коей я и являюсь на самом деле…

— Эй, нищеброд! — громкий грубый окрик заставил меня съежится, но шагов своих я не замедлила. До спасительных ворот еще пару сотен метров, а там уже начнется новая жизнь…

— Стой, тебе говорят!!!

Топот ног за спиной доказывает, что все эти выкрики имеют отношение именно ко мне.

Я срываюсь на бег, но чужая рука хватает меня за шиворот и резво разворачивает к толпе.

Их больше десяти человек, в основном старшие, но есть парочка парней из моего потока. Все они смотрят на меня насмешливо, презрительно, словно хотят втоптать в грязь.

— Что вам нужно? — глухо произношу я, заглядывая в бесстыжие глаза парня напротив, одетого в очень дорогой костюм. Точно из этих — аристократов!

— Мы слышали, что ты обманом пробрался в Академию, — говорит насмешник, складывая могучие мускулистые руки на груди. — Приписал себя к роду обедневших дворян, а сам выполз из подворотни… Ты же понимаешь, что этим очень сильно оскорбил нормальных людей? Когда червь притворяется змеей, его бросают на съедение ястребу…