Боги Черной Лощины - А. Дж. Врана Страница 26

МЕЙСОН

СВЕТАЛО, но Мейсон едва замечал оранжевое зарево на горизонте. Он сидел в полутемном коридоре больницы и прислушивался к каждому мимолетному звуку. Тщетные поиски Джона Доу, в которых Мэйсон принимал самое непосредственное участие, продолжались почти всю ночь. Служба безопасности перевернула больницу вверх дном, составила полицейские протоколы и в поисках любых зацепок не единожды опросила персонал.

Испарился, как призрак.

Благодаря истории о чудесном выздоровлении, распространенной работниками «Скорой помощи», о Джоне Доу знали все, но никто не имел ни малейшего представления, кто он такой и куда мог исчезнуть. И хотя голова у Мейсона шла кругом, но в то же время успокаивало, что он все-таки не сошел с ума. Если даже сотрудники больницы не смогли прийти к единому мнению по поводу этой истории, следовательно, он такой не один.

И все же мощный скрытый импульс страха словно пропитал эти стены, просочился сквозь дешевые белые занавески. Персонал здесь оказался суеверным и боязливым, поэтому любой намек на сверхъестественное быстро становился прекрасной почвой для паранойи. Особенно примечательно, сколько энергии было потрачено на сочинение всевозможных теорий, согласно которым Джон Доу мог или не мог быть связан с возвращением Сновидицы. Дурным предзнаменованием обычно становятся трагические события, а не медицинские чудеса. Как бы то ни было, больничный персонал, казалось, зациклился на том, чтобы придать этому чуду зловещий подтекст.

«Наверное, он не человек» – сказал кто-то.

«А что, если он один из ее приспешников?» – предположил другой.

Мейсона это только раздражало. Следуя принципу «бритвы Оккама», самое простое объяснение зачастую оказывается наиболее правильным. Городок маленький. Люди здесь бесхитростные и добродушные, а значит, рабочим регламентом нередко пренебрегают. Никто не ожидал, что раненый пациент встанет и уйдет, поэтому наиболее вероятной причиной была халатность, а не какая-то надуманная чепуха. Согласно отчетам медиков «Скорой помощи», свидетели происшествия утверждали, что Джон Доу без видимой причины выскочил на дорогу всего за несколько секунд до того, как его сбил автобус. Он вполне мог быть болен диссоциативным расстройством психики или шизофренией. Небольшие поселения, вроде Черной Лощины, не всегда обладали достаточными ресурсами для помощи людям с такими заболеваниями. Как правило, они оставались предоставлены сами себе, безо всякой заботы со стороны. Может, он испугался, впал в параноидальное состояние или бредовое, а может, и то и другое. Наверное, это побудило Доу соблюдать крайнюю осторожность и бежать тайком; возможность тщательно продуманного плана побега не казалась необоснованной, если парень и правда страдал психозом. Тем не менее это не объясняло его чудесного выздоровления, которое теория Мейсона не могла объяснить.

«А вдруг он выбежал на дорогу, потому что в него вселился один из ее волков!»

Мейсон поборол желание закатить глаза и отмахнуться, как от глупой старухи, от медсестры, выдавшей этот комментарий. Похоже, она из тех, кто все еще верит, что если женщина сядет на холодное, то отморозит яичники и на всю жизнь станет бесплодной. Мифология, конечно, вещь забавная, но в реальности всегда находилось рациональное объяснение, пусть и не сразу. Мейсон упорно цеплялся за это убеждение. Ему приходилось. Особенно после случившегося в лесу и в библиотеке.

Он надеялся, что Джослин скоро вернется с собрания, но ожидание, казалось, тянулось бесконечно. Мейсон встал и прошелся по коридору. Палату Джона Доу уже успели привести в порядок, суматоха здесь затихла. Дверь охраняли полицейские, и у Мейсона не было никакого желания с ними связываться, учитывая, что он и так нарушил правила больницы.

Кай Донован.

Может, это его имя? Зачем писать собственное имя на клочке бумаги и хранить в бумажнике? С другой стороны, там было поздравление с днем рождения. Возможно, это подарок на память. Достав телефон, Мейсон создал заметку и записал имя, пока оно еще свежо в памяти. Он понимал, что это неэтично, но все равно хотел узнать больше. Осточертело слушать боязливые перешептывания персонала. Как истинный эмпирик, он докопается до правды и развеет их глупые домыслы. И в случае с Эль Робинсон тоже, он докажет, что они ошибаются.

Но это лишь половина дела. Ему не давали покоя жизненные показатели Джона Доу: когда тот лежал в коме, Мейсон собственными глазами видел, в каком плачевном состоянии находился парень. Однако, несмотря на тяжелые травмы, пациент был далеко не при смерти, как утверждалось в первоначальном отчете парамедиков. Джослин подтвердила, что они исключили возможность ошибки, тогда что же это было? Какая-то редкая, неизученная способность к исцелению? Если так, то ответы следовало искать в крови Джона Доу. Та медсестра, Эми, упомянула, что обнаружила нечто необычное в его анализе, но, когда внезапно объявили желтый код, все разбежались. Ни у него, ни у Джослин так и не появилось возможности расспросить Эми, чем ее так удивил анализ крови Доу.

Он понимал, что слишком забегает вперед, но доктор Мейсон Эванс был не из тех, кто мог удержаться и перестать анализировать всевозможные варианты. Если причиной исцеления стала какая-то мутационная особенность, то уникальная кровь Джона Доу могла бы стать ключом к поразительным медицинским открытиям. Подарить неизлечимо больным пациентам второй шанс. А врачам – новые возможности.

Вот тебе и «бритва Оккама».

Едва его воображение наконец угомонилось, Мейсон услышал звук открывающихся дверей и топот шагов по бежевому виниловому полу. Собрание для персонала закончилось, море белых халатов и костюмов хлынуло по коридорам. Среди них оказалась и Джослин, пробирающаяся среди коллег. Она замерла перед Мейсоном, опустив взгляд, сердито прикусила губу, недовольно наморщила нос и сжала кулаки.