Дело № 36.4. Хрупкие кости - Милана Шторм Страница 26

Последними в участке остались бессменные Кром и Ниарко, пишущие очередной отчет, и Джек Роквелл. Последний вольготно откинулся на спинку стула, положив ноги в теплых синих ботинках прямо на гору бумаг и бессовестно читал книгу под названием «Тайна замка трех ив».

— Роквелл! — в один прекрасный момент Нор Лайт не выдержал. — Ты на работе. И насколько я помню, именно ты работаешь над делом о массовых убийствах в Обители.

— Я и работаю, — приподняв уголки губ, ответил Джек, не отрываясь от книги. Кажется, в повествовании как раз настал напряженный момент.

— Серьезно? — процедил Лайт.

— Конечно! — подтвердил Джек. — Я же еще с утра попросил у тебя выписать мне разрешение на изъятие дела из полицейского архива!

— Чт… — Лайт осекся. А потом поджал губы. — Мог бы и напомнить… Я с утра был… немного занят.

— Я заметил, — Джек позволил улыбке стать шире и поднял глаза на заместителя капитана. — Напоминаю.

Осознавая, что скандалом он окончательно потеряет остатки уважения, Лайт направился к своему столу (занимать кабинет капитана он не решился) и достал бланк разрешения.

— Что за дело ты хочешь изъять? — спросил он.

— Оставь место. И разрешений мне нужно три. А лучше — четыре, — Джек снова уткнулся в книгу, но было видно, что он просто задумался.

— Роквелл! — прорычал Лайт.

— Нор… я сам не знаю, что ищу, — захлопнув книгу, Джек перестал делать вид, что ему весело. — Не волнуйся, тебе не попадет. Я предупрежу капитана.

— Он в отпуске, — напомнил Лайт.

— Ненадолго, — подмигнул Джек и, поднявшись на ноги, подошел к столу заместителя. — Сделаешь хотя бы три?

Лайт покачал головой, но тем не менее вручил Роквеллу три бланка. Кажется, сегодняшний стал для него сильнейшим испытанием: привыкнув быть просто заместителем, за спиной которого все равно маячит тень Фроста, он не был готов к настоящей ответственности.

— Надеюсь, ты прав и это ненадолго, — сказал он.

Джек широко улыбнулся сунул бланки в карман и, надев ярко-зеленый плащ быстро покинул участок.

Поймав экипаж, он отправился сначала в Обитель, где долго стучал в дверь Мэри. Рисующей не было дома, и это явно заставило Джека забеспокоиться. Вернувшись к экипажу, он приказал вознице ехать Верхний Город, где находился полицейский архив. Всю дорогу он хмурился, явно тревожась о Мэри, но Лайт прозорливо поставил на бланке с допусками только сегодняшнее число, и поэтому терять время было нельзя.

Одну папку он нашел сразу, будто точно знал, где она лежит. Вторую ему пришлось поискать: стеллажи были пронумерованы по годам, и он начал с того, где лежали материалы дела трехгодичной давности. Там он ничего не нашел и перешел к следующему, на год позже. Хорошо, что он примерно представлял время года, поэтому поиски второй папки тоже увенчались успехом.

А вот с третьей не срослось: до самой темноты он рылся в архиве, но так и не смог обнаружить того, что его интересовало. Когда смотритель архива очень вежливо спросил, не сможет ли детектив Роквелл прийти завтра, Джек только покачал головой, разочарованно вздохнул и вручил смотрителю два бланка на изъятие.

Смотритель въедливо посмотрел на подпись Лайта и поинтересовался:

— Что там происходит, в вашем центральном участке? Сначала ваш капитан роется в архиве, а потом уносит старое дело с таким видом, будто сейчас упадет в обморок, потом и вовсе уходит в отпуск… Теперь ты в старье копаешься…

— Капитан был здесь? — жадно переспросил Джек. — Когда?

— Вчера, что ли? Или позавчера? — смотритель нахмурил брови. — А что? Это важно?

— Нет. Все у нас в порядке. Просто дело одно расследуем… А заодно и вспоминаем… прошлое. Ладно, я пошел.

Сжимая в руках две пухлые папки, Джек покинул здание архива, а потом и Верхний Город пешком. Весь его вид говорил о том, что он о чем-то крепко задумался.

Уже оказавшись в Спирали он внезапно остановился, будто пораженный какой-то догадкой и тихо, но четко произнес:

— Ника. Она точно знает.

А потом усмехнулся, будто бы облегченно, и вызвал экипаж, снова отправившись в Обитель.

Капитан

Противный комок в горле никак не хотел исчезать, а просьба Рэй звенела в ушах, не давая покоя. Поэтому о том, чтобы остаться в Глуби на ночь, растворившись в объятиях очередной шлюхи не было и речи. Наоборот: каждый встреченный им в сумрачных коридорах мужчина казался Тварью. Ткачом, сфинксом, дудочником, светляком, скарабеем, а каждая женщина виделась танцующей или ткачихой…

Торопливо выбравшись "на небеса" Капитан, погруженный в свои мысли, отправился домой, толком не замечая ничего перед собой.

Немного потеплело, и снег начал таять, превращаясь в грязное месиво, а с небес… настоящих небес, сыпалась противная морось, превращая Рурк в душный капкан.

Жутко хотелось воздуха. Вдохнуть полной грудью, растворяя комок внутри, очистить душу от того, что он узнал, от того, что пережил на войне… от самого себя, наконец!

Когда он поднялся на крыльцо, стало чуть легче. Может, это от того, что за дверью его ждала Кира?

Зайдя в полутемный коридор, он снял плащ и, стараясь ступать тихо, пошел вверх по лестнице, чувствуя себя гостем в собственном доме. Но остаться незаметным не получилось. Когда он проходил мимо гостевой спальни, где расположилась Кира, на него налетела Ника.

— Вы вернулись! — воскликнула она, сияя в полутьме коридора словно начищенный медяк.

Капитан растерялся. Он не ожидал, что его встретят с таким восторгом. Что произошло?

— А к нам Мэри пришла! — странно вертя головой, продолжила Ника. — Скажите, а можно Кира сделает так же и мне?

— Что сделает? — окончательно потерял мысль он.

— Ну… — птичка замялась. — Красиво…

Восторг сползал с ее личика, сменяясь укоризной и разочарованием, и Капитан подумал, что окончательно перестает что-либо понимать. А потом он заметил, что утром Кира все-таки уложила волосы Ники короной. И в качестве ленты они использовали… его траурный шейный платок.

Первым чувством было раздражение — он не разрешал копаться в своих вещах. Вторым — страх: а вдруг кто-то видел папку, содержимое которой он пока не решился изучить?

Третьим — понимание, почему девчонка сначала вертелась, как ненормальная, а теперь смотрит на него, как на бессердечного сухаря.

— Что у тебя с щекой? — раздался от двери голос Киры, и взглянув на нее, он понял, что пропал.

Очевидно, ей самой не нравилось разгуливать по его дому в ночной сорочке, поэтому она вытребовала у портного готовое платье. Не такое откровенное, как она носила обычно, но зато тесноватое ей в груди и слегка длиннее, чем нужно. Впрочем, второе он заметил далеко не сразу.