Светлая сторона Луны - Сергей Дорош Страница 26

Хотел завершить разговор. Только в мои планы это никак не входило. Это чувство — чувство бреши, в которую можно пролезть, и нужно лезть, пока ее не заделали.

— Но как я могу доверять тому, кто рядом со мной, если он сильнее меня, а я даже не знаю, почему он здесь?

— Может быть, ты и прав, — согласился он.

— У меня есть свои цели, я знаю, что мне делать для их достижения, но я не знаю, что ведет тебя.

— Ничего, — горько ответил он. Руки его упали на колени, на меня дохнуло безнадежностью. — Эта планета…

— С этой планеты можно уйти, — осторожно закинул я удочку.

— Этот путь не для меня. Я не собираюсь идти по трупам, чтобы вырваться в мир, где буду наемным убийцей для тех, кто меня презирает. Так уж получилось, что единственный человек, который мне дорог, — здесь. Я не пущу ее откликнуться на заказ доменов и не откликнусь сам. Это тупик.

Он не лгал. Не то чтобы он был неспособен на ложь вообще — просто словно считал ее ниже своего достоинства. Но это шанс.

— Есть другой путь, — очень тихо сказал я. Он вздрогнул, как от удара. — Путь для всех. Не для одного. Я еще не знаю, как точно по нему пройти, но представляю, что нужно делать. И в одиночку мне не справиться.

— Ты хочешь сказать, отсюда можно уйти, не проливая крови? — горько рассмеялся он.

— Нельзя. Но… — Я осторожно подбирал слова. Только бы не вспугнуть третий раз. Третий будет последним. — Кровь крови рознь.

— Кровь — она и есть кровь, — возразил Грешник. — У всех она красная. Мое призвание — исцелять. Исцеляющая рука не должна нести смерть.

— Как это? Поясни. — Я действительно был озадачен.

— Ты конечно же читал книгу про своего отца, — откликнулся он. — И ты помнишь Тайви…

Все. Рыбка готова. Он сказал все, что нужно. Грешник еще сам этого не понимает, но его можно было подсекать. Эти мысли никак не отразились на моем лице. Оно оставалось невозмутимым.

— Тайви, ну конечно, Целительница, — согласился я. — Но и ты читал эту книгу, и ты помнишь: она участвовала в боях. Ее рука не несла смерть, но она, как могла, защищала своих. Будь со мной, как Тайви была с ними. Тебе не придется убивать.

Вот теперь я увидел его глаза, когда он взглянул на меня. Пронзительно-синие глаза. А еще волосы — седые, полностью седые. А лицо молодое-молодое, с высоким лбом и густыми бровями. Вряд ли он старше меня. Что же с ним произошло, что случилось, что превратило в начале жизни в убеленного сединами старца? И надежда, надежда, резко приходящая на смену безнадежности. Бери голыми руками. Как мотылек перед свечкой, честное слово.

— Ты не они. — Взгляд его потух. — Они не брали лишних жизней, а ты лишних жизней не оставляешь. Вот в чем разница.

— Но и ты — не она, — парировал я. — С твоим мастерством ты легко победишь любого противника, не убивая его. Или почти любого. Давай заключим договор: ты идешь со мной, а я оставлю жизнь любому твоему беспомощному пленнику.

— Ты не врешь, — удивленно промолвил он.

— Конечно, не вру. Если хочешь, скрепим договор Клятвой на крови.

— Не надо, — быстро ответил он. — Она может принести смерть.

— Я не собираюсь ее нарушать, и в тебе я уверен.

— Вот и хорошо. И не надо ничего лишнего. Если ты обманешь, я навеки стану твоим врагом, ты это понимаешь. А мне тебя предавать не с руки. Даже исходя из ваших ценностей, кто на этой планете предложит больше? — усмехнулся он.

— Никто, — согласился я. — Значит, обойдемся без клятвы, союзник.

Я протянул руку. Какой-то миг он медлил, а потом протянул в ответ свою.

— Не знаю, куда это нас приведет, — признался он, — но я вижу, ты знаешь, что делаешь. И это, во всяком случае, лучше топтания на месте, союзник.

— Да, все-таки ты дайх, — тихо сказал я. — Хоть и связываешь себя непонятными запретами.

Еще один дайх-раб. Везет мне на эти экземпляры. Однако он ценный союзник. И пока его шест на моей стороне, пусть забивает свою голову любой ерундой, какой ему вздумается.

* * *

Я не знаю, сколько времени прошло. Здесь, в катакомбах, теряешься в днях. Больше года, это точно. И вот странное дело — когда движешься маленькими шажками, пройденный путь незаметен. Так и с нашим обучением. Кроме тех рывков, когда во мне, а потом в Пантере открылось Предвиденье, нельзя было зацепиться ни за один момент. Тренировки постепенно перерастали в рутину. Иногда я уже откровенно скучал. Но честно признаюсь, когда сегодня Шут сказал: «Ну вот и все, ваше обучение окончено», — я не поверил своим ушам.

Сегодня после тренировки, которая была не в пример слабее предыдущих, я даже устать не успел, мы с ним пошли в ту часть катакомб, куда раньше не ходили. Долгий спуск по винтовой лестнице — и одинокий коридор, ведущий, как мне показалось, на север. Здесь было абсолютно безлюдно. Масляные лампы чадили через очень большие промежутки. Я бы предпочел идти вообще без света, чем с таким освещением. Но Шут не владел Тенями — он бы не смог здесь нормально передвигаться, не будь хотя бы этих убогих коптилок.

— Мне больше нечему вас учить, — как-то спокойно и обыденно сказал он.

— Как это? — Я даже остановился от неожиданности.

— Вот так, — развел он руками. — Ты рот-то закрой, а то муха влетит.

Только тут я заметил, что у меня даже нижняя челюсть отвисла.

— Да-а-а… Ну то есть как сказать. Любые знания можно шлифовать до бесконечности. Над той же Пантерой еще куча работы, но она… — Он махнул рукой. — Мусор — он мусор и есть. Она и так получила слишком много. Больше, чем заслуживала. Если честно, одну ее я учить не взялся бы. А ты… ну тоже — как сказать. Я не могу тебя научить ничему такому, до чего ты теперь не дойдешь сам без особого труда. Опыт, практика — теперь только так.

Мы пошли дальше. Я не знал, что сказать. Банальное «спасибо» прозвучало бы неуместно и как-то натянуто. А что еще говорить?

— Я не понимаю, — наконец выдавил из себя. — Любой, кто отправляется на Марс, сперва обучается основам у кого-нибудь из доменовцев, потом еще много лет его на Марсе дрессируют.

— Не больше пяти-шести, — подсказал Шут.

— Тем более. Пять. А у нас — хорошо если год прошел.

Он остановился под одной из ламп, взглянул на меня исподлобья:

— Ты сомневаешься в моих словах?

— Пойми сам, нестыковка выходит, — развел я руками, тоже останавливаясь.

— Да-а-а… Ну что ж, для начала тебе стоит уяснить несколько вещей. Первое: бейся я хоть не пять, а пятьдесят пять лет, адепта Марса в полной мере из тебя не выйдет. Ну вот не выйдет, и все.

— Почему?

— Да потому что писать нужно с чистого листа. А в твоем случае я на полях дописывал самое важное. Ты не чистый лист, ты уже заполнен умениями других планет. Вот и приходится умещать самое важное где на полях, а где и между строчек.