Сестры озерных вод - Олли Вингет Страница 25

Щуплая спина вздрогнула, но мальчик был сыном леса и умел держать удар.

— Матушке некогда с моими деревяшками возиться… — очень по-взрослому ответил он, и Леся тут же поняла, что слова эти не его.

Злость к взбалмошной дуре, считающей себя главной среди таких же сумасшедших, как она сама, стала еще сильнее.

— Матушка твоя не права, — скрипнула зубами Олеся. — А ты настоящий молодец. Я бы ни за что ни единую веточку не вырезала бы, хоть и старше…

Степа недоверчиво обернулся, посмотрел на нее, чуть приоткрыв рот, и тут же расплылся в улыбке.

— Да что там делать? Давай научу?

И, не дожидаясь ответа, подхватил убранный было сундучок, подтащил его поближе, уселся на лавке.

— Садись давай, — деловито приказал он Лесе. — Будем листочки вырезать.

Вырезал, конечно, он сам. Пыхтел, шмыгал носом, утирал лоб локтем, но умело выцарапывал острой киянкой и черенок, и прожилки, а круглой прошелся по контуру, превращая безликий деревянный спил в нечто особенное. На круглой его поверхности теперь красовались три листика — друг за дружкой, прячась за соседом, чтобы уместиться. Вблизи орнамент мог показаться странной мешаниной, хаотичными углублениями на деревяшке. Но достаточно было вытянуть руку, сжимающую кругляшок, и все становилось ясно.

— Красиво… — выдохнула Леся, разглядывая листочки. — И аккуратно как!

Степан, раскрасневшийся от работы и похвалы, смущенно пробормотал что-то невнятное, а потом поднял на Лесю глаза и проговорил:

— Понравилось, так бери…

— Да нет, что ты! — Леся с трудом сдерживала смех, глядя на смущение мальчишки. — Это твое.

— Да у меня куча, девать некуда… — начал он, но крыльцо заскрипело, и мальчик тут же замолчал.

Леся обмерла. Скрипнула дверь, топот стал явственней, а среди голосов и вскриков стали различимы причитания Глаши.

— Ой, да не ходить мне по свету, коли упустим Хозяина нашего… Ой, да не дышать мне лесом, ой, да водицей не напиться… — выла она сильным поставленным голосом.

Степка сжался, сделался еще меньше, доверчиво прислонился к Лесиному боку.

— Не бойся… — сказала она тихонько, но в комнату уже вошли, зашумели, заголосили, и ее шепот утонул в водовороте всеобщего гама.

Первой внутрь шагнула Аксинья. Растрепанная, с веточками, застрявшими в косах, она показалась Лесе злым духом, который и на свет-то выходить не должен. Красные, налитые кровью глаза невидяще смотрели перед собой, лицо стало восковым, как у покойницы, но страшнее прочего были руки, сжатые в побелевшие кулаки. Вся она обратилась в натянутую тетиву, того и гляди сорвется, и несдобровать тому, кто попадет под горячую руку. Она прошла вперед, жестом приказала Степушке уйти с дороги, тот дернулся в сторону, утаскивая Лесю за собой. Аксинья медленно опустилась на лавку — спина прямая, руки не дрожат — и застыла, ожидая чего-то. На колени ей лег запыленный, вымазанный кровью серп.

В комнату тем временем уже заскочила Стешка, зареванная, опухшая, с глубокими царапинами на лице, будто бежала сквозь колючий кустарник, не пробуя даже прикрыться от шипов и веток. Она оглядела комнату ошалевшими глазами, схватила со стола связку сухой травы, скользнула взглядом по Лесе и замахала рукой, мол, поди-поди сюда, но попросить вслух не осмелилась. Как и Аксинья, она была безмолвной. Топала, скрипела половицами, но не произносила ни слова.

А Глаша, пока невидимая, сокрытая стенами дома, продолжала голосить, стоя на пороге:

— Не пущу беду, покуда стою, покуда говорю, не быть беде. Ой, да несите сюда, соловушку нашу, ой, да Хозяина нашего в родной кров, под родную крышу…

Леся замешкалась, не понимая, чего от нее ждут, но Степушка подтолкнул ее вперед, мотнул рыжей головой, а сам остался на месте. Леся поднялась на ноги, шагнула к Стешке, та схватила ее за руку и потащила в коридор. Влажные от страха ладони слиплись, пока они выходили к крыльцу, пока огибали замершую на пороге Глашу, которая даже не посмотрела на них, продолжая причитать:

— Не расти траве, не шуметь лесу, коли Хозяина нашего не спасем. Обернутся прахом все дали да выси. Ой, да не бывать этому…

«Что она делает?..» — почти спросила Леся, но стоило открыть рот, как Стешка сжала ее пальцы так сильно, что они хрустнули, и говорить расхотелось.

Но, сбегая с лестницы, она успела обернуться и посмотреть в лицо голосящей старухе. Глаша не плакала, как могло показаться. В ее глазах не было слез, лицо не свело судорогой несчастья. Она стояла на пороге и повторяла, повторяла заунывные свои причитания, оставаясь собранной и спокойной.

Солнце, стоящее в зените, как-то слишком быстро скатилось к горизонту. Тени удлинились. Земля, пережившая бурю и пекло, тяжело дышала сухим жаром, предвкушая вечерний покой. Стешка тащила Лесю вперед, к границе поляны, где сгорбившись стоял Олег. Он что-то держал, закинув на плечо. Что-то большое и бесформенное. Мешок или дохлого зверя. А Стешка рвалась к нему, подхватив свободной рукой пыльный подол.

Только приблизившись к стоящему вплотную, Леся поняла, что лежащее на Олеговых плечах не было ни мешком, ни звериной шкурой. Рослый мужчина с длинными темными волосами — вот что это была за ноша. Олег стоял, чуть покачиваясь, и будто не замечал, как пот заливает глаза, щедро намочив и лоб, и прилипшие к нему пряди.

Стешка рухнула перед Олегом на колени, обхватила за пояс, прижалась лицом.

— Братик, милый, потерпи, мы тут уже… Чуток осталось…

Олег слабо кивнул и сделал маленький шаг назад. Его колени бы подломились под тяжестью чужого тела, но Стешка была рядом. Она подхватила безжизненного мужчину за руки и приняла половину его веса на себя.

— Чего стоишь? — бросила она застывшей Лесе. — Помогай.

Не зная, как подступиться, Олеся топталась рядом.

— Да лес с тобой! — зло прошипела Стешка и протянула ей сушеную связочку. — Вот, иди за нами, в пальцах три и посыпай всю дорожку до дома. Поняла?

Леся судорожно кивнула, подхватила сухие травинки и принялась за работу Двигались они медленно. Мужчина, которого тащили на себе брат с сестрой, был без сознания и очень тяжел. Олег скрипел зубами, но шел вперед, Стешка то и дело охала, но тоже молчала, что-то беззвучно шепча одними губами.

А Леся просто шагала следом, рассыпая кругом пахучую пыль. Трава легко крошилась в пальцах, стоило к ней только прикоснуться, и оседала на тропинке, словно пыльца. Воздух наполнил медовый аромат — терпкий, но приятный, запах покоя.

— Что это? — спросила Леся, не ожидая, что ей ответят.

— Медуница. — Олег обернулся на одно мгновение и чуть было не оступился. — Та, что в чаще самой растет… Она любую беду отгонит. Духа лесного с пути собьет…

— Духа? — переспросила Леся.

— Зазовок да лесавок, — пояснила Стешка как что-то само собой разумеющееся. — А то и болотник выйдет, коль Хозяин-то наш в беде… — сказала и сама поняла, что лишнее, вздрогнула всем телом, подула через левое плечо.