Призрак - Александр Рудазов Страница 25

— Нет. Я при жизни кумыс любил.

— И что?

— Я его очень сильно любил, — отодвинулся от холодильника киргиз. Оказалось, что полки сплошь заставлены бутылками с кумысом. — Теперь вот не могу сотворить ничего другого — просто не получается. Поневоле кумыс в голове всплывает. Так что пей, что есть… или сам что-нибудь сотвори.

— В смысле сотвори? — не понял Данилюк.

Киргиз выставил перед собой ладонь, пристально на нее уставился… и там возникла еще одна бутылка кумыса. Просто из ниоткуда.

— Это как? — заморгал Данилюк.

— Мы в Лимбе, — объяснил киргиз. — Здесь нет земли, нет воды, нет солнца. Вообще ничего нет. Есть только мы, духи, и бесконечное ничто. Вот этот туман, который вокруг нас. Я его называю Мутью. Из нее можно сотворить что угодно — если умеешь, конечно.

Он повел рукой, и из ковра выскочил небольшой табурет. Киргиз уселся на него, снова повел рукой — и в ней заблестел бокал. Пузатый, с очень тонкими стенками — ну прямо мыльный пузырь на ножке. Киргиз налил в него кумыса, отхлебнул и сказал:

— Вот посмотри на этот бокал. Думаешь, это настоящий бокал? Нет, он воображаемый. И кумыс в нем воображаемый.

— Мне они кажутся настоящими, — усомнился Данилюк.

— Конечно, кажутся. Потому что мы духи. Призраки. Поэтому здесь мы можем воображать что угодно — и для нас это будет настоящим.

— Кхм… у меня не получается… — пробормотал Данилюк, изо всех сил стараясь вообразить себе кока-колы.

— Еще бы. Это наловчиться надо. На велосипед же тоже не выйдет сразу сесть и поехать, верно? Так и здесь. Ты попробуй, потренируйся.

Данилюка это очень заинтересовало. Кто бы на его месте не захотел испытать такие возможности? Киргиз сказал, что экспериментировать лучше снаружи, чтобы взгляд ничего не отвлекало, и Данилюк вышел из юрты.

Теперь он знал, что находится в Лимбо. И посмотрев свежим взглядом, понял, что за пределами юрты действительно ничего нет. Ни земли, ни воздуха. Однако это и не пустота, как в космосе — просто какое-то туманное бесформенное ничто… или нечто.

Одним словом — Муть.

Из этой Мути Данилюк и принялся творить. Пытаться, точнее.

Дело это оказалось вовсе не простым. Муть легко отзывалась на его желания — сконцентрируйся, вообрази что-нибудь, и та уже меняется. Но чуть-чуть отвлечешься, подумаешь о чем-нибудь другом — и все истаивает.

К тому же нормально что-нибудь вообразить на поверку оказалось чертовски сложной штукой. Данилюк решил начать с чего-нибудь хорошо ему известного. Например… с шавермы. Самой обычной шавермы, без выкрутасов.

При жизни он съел сотни шаверм. Он почти каждое утро покупал одну перед работой и ел вместо завтрака. А что? Шаверма содержит все необходимое для полноценного питания. Хлеб, мясо, овощи. И тот азербайджанец в ларьке крутил ее изумительно вкусно.

Но у Данилюка не выходило ровным счетом ничего. В воздухе кружилось какое-то мутное месиво. Пару раз промелькнул почти что настоящий лаваш, появилась нарезанная курица — вообразить ингредиенты по отдельности еще более-менее получалось. Но воедино они не собирались.

Тогда Данилюк решил еще упростить задачу. Что-нибудь совсем-совсем простое… соль. Обычную соль. Просто белый порошок — разве это сложно?

Здесь вышло уже получше. Данилюк сконцентрировался, протянул ладонь — и на ней в самом деле появилась щепотка соли. Данилюк лизнул — и вкусом как соль. На такую элементарную вещь его воображения хватило.

Но на что-то более сложное — черта с два. Он перепробовал кучу предметов, которые при жизни видел каждый день. От пятирублевой монеты до автомобиля. Кое-что даже получалось, но неправильно, искаженно. Словно не сами предметы, а карикатуры на них.

— Зрительная память у тебя не очень, — прокомментировал сидящий поодаль киргиз. — Но ты продолжай, продолжай. То, что видел часто, рано или поздно получится.

— А то, что редко? Или вообще никогда? — спросил Данилюк. — Царскую корону какую-нибудь можно так вообразить?

— Даже и не пробуй, не получится, — почесал живот под халатом киргиз. — Здесь не сознание работает, а подсознание. Думаешь, мне вот приятно один только кумыс пить? Но другие напитки у меня просто не получаются. Хотя поверь, при жизни я их повидал немало…

Данилюк поэкспериментировал еще немного. Получались у него пока только вещи совсем простые и однотонные, вроде той же соли. Сотворив в конце концов свежую травинку, он задумчиво осмотрел ее с разных сторон и спросил:

— А как это вообще работает? Почему эта Муть нас слушается?

— Потому что мы духи. А Муть — это… тоже вроде духа, только не оформившегося. У нее реальность очень слабая, вот ее и легко оформить во что захочешь.

— Реальность слабая?.. — не понял Данилюк. — В смысле?

— Реальность — это тоже физическая величина. Как масса, как плотность. Одни вещи тяжелее других, плотнее… или реальнее. В мире живых вот реальность сильная, поэтому там мысль — это просто мысль, она ни на что не влияет. А в мире духов реальность слабая, поэтому здесь мысль — это как физическое воздействие. Чем тоньше мир, тем слабее в нем реальность, а среди миров духов Лимбо — самый тонкий. Поэтому тут можно творить всякое просто воображением.

— Но оно все не настоящее, — подытожил Данилюк, глядя на исчезающую травинку. — Просто такая правдоподобная выдумка.

— Да, как в осознанном сне. Произойти может что угодно, но все не по-настоящему. Хотя некоторым это нравится. Если у тебя сильная воля и хорошее воображение, в Лимбе можно жить царем — дворцы себе возводить, подданных выдумывать, гаремы с любимыми киноактрисами… Только вот те, у кого воля сильная и воображение хорошее — они обычно обретаются в местах поинтереснее. Сюда попадают такие, как мы с тобой — серые и никудышные.

— Это я-то серый и никудышный? — обиделся Данилюк.

— А иначе б ты сюда не попал.

— Да иди ты…

— Что, правда глаза колет?

Прихлебывая кумыс, этот тип без имени поведал гостю, что Лимбо — это сумеречное пространство. Этакий астральный отстойник, обочина миров. Сюда попадают астральные «бомжи« — вроде самого Данилюка. Души здесь прозябают без цели и смысла, пока наконец не улетят на перерождение.

Следующие несколько дней Данилюк именно так и провел. Без цели и смысла, творя из Мути всякую чепуху.

Возможно, не несколько дней, а несколько недель. Или даже несколько месяцев. Отмерять время не получалось, оно текло как-то странно.

Хозяин юрты его не гнал. Сам он вообще ничего не делал — просто сидел перед входом и пил кумыс, таращась в бесконечный туман. Иногда перемещался внутрь и точно так же сидел на ковре и пил кумыс, таращась на телеэкран.

Телевизор в юрте показывал только старые советские фильмы и телепередачи. Особенно часто — «Место встречи изменить нельзя«. Видимо, при жизни киргиз этот сериал очень любил.