Викинг туманного берега - Валерий Большаков Страница 25

– Сбыча мечт.

– Во-во… Но постоянно в походах пропадать… Да ну на фиг! А медицина? Это мы там, у себя, врачей ругаем, а здесь их вообще нет! Живут тут несколько настоящих знахарей, так где ж их найдешь, если приспичит? А ведь еще и дети бывают! И чтоб Эльвёр рожала не в роддоме, а в бане…

– А что? Традиция верная – если баньку протопить, ни одна зараза не выживет!

– Ага… Вот второго заведешь когда, присоветуй Верке в бане рожать.

– Да не-е… Она меня прибьет тогда.

– Во-во… А Эльвёр к нам тащить… Ты представляешь, что с нею будет в XXI веке? Есть такое мудреное выражение – «когнитивный диссонанс».

Валерка усмехнулся.

– Дед Антон говорит: «Люблю красивые, но непонятные слова!» Слыхивали мы про такие штуки. И про «футурошок» в курсе. Да только у тебя и выбора-то нет, Костян! Так уж лучше ее к нам. А насчет этого… диссонанса… Не парился бы ты! Эльвёр, может, только рада будет всем нашенским чудесам. И тебя сразу зауважает. Вон, дескать, с богом Телефоном напрямую общается. Бог Кондиционер делает ему прохладно в душный день, а зимой его греет бог Конвектор! А потом я подъеду на самобеглой колеснице… «Хонда» называется.

– Иди ты… Тут продумать надо все.

– «Думай, думай, голова!» – как дед Антон говорит.

– Идут, идут! – крикнул Вагн.

– Тише ты! – шикнул на него Хадд. – Где?

– Вона! Показался только что.

Роскви выглянул из-за дерева. Речка за поворотом уходила в перспективу, и там, в самой дальней точке, зачернел корабль. Парус у него был в сине-белую полоску.

– Я побежал? – сказал Вагн.

– Погоди, – осадил его брат. – Надо убедиться, что это «Черный лебедь».

Вглядывались все, пока глаза не заболели.

– Там такое страшилище на форштевне, – сказал Роскви, – что больше на дракона смахивает, чем на лебедя…

– Он это! – уверенно заявил Хадд. – Вон видите? Отметина на левой скуле! Хвитсерк про такую говорил.

– Я побежал!

– Побежим вместе. Роскви! Вы тут побудьте. Прибежите, когда «Черный лебедь» в поворот войдет.

– Лады.

Близняшки умотали, а Валерка оценил расстояние до скейда. Не скоро доплывет.

– Слу-ушай… – протянул он с очень серьезным видом. – А чего ты бонусы не копишь?

– Зачем это? – подозрительно спросил Костя.

– А мунд за невесту?

– Да иди ты! Нашелся тут… ревнитель традиций.

– А как же? Духовные скрепы, и все такое…

Если честно, Бородин прятал за трепом беспокойство. Скоро бой, а человек внезапно смертен. Это хорошо, когда чувствуешь на шее приятную тяжесть пекторали и прикидываешь, на что ее потратишь. Вот только стрела тоже дурой бывает. Тюкнет тебя, и – ага. Летальный исход.

Валерка поморщился. Подобные мысли доставали его и в Чечне, и тогда, в Сокнхейде, и сейчас то же самое.

Человек – животина мозговитая и оттого очень самоуверенная. Тварь сия полагает, что весь мир вращается вокруг нее, не признавая того, что она всего лишь погадка белковой жизни, исчезающая малая величина.

И вот это многоклеточное начинает планировать свое житие, загадывать на годы вперед, хотя никто ему, многоклеточному, не дал гарантии на существование даже в текущие сутки.

Нормальные зверюги и птахи живут сейчас, для них нету завтра, а вот извращенный человечий разум обожает даже не то что мечтать о будущем, а рассчитывать бытие, этот крошечный промельк в череде геологических эпох…

– Подходит, – сказал Костя напряженно.

– Побежали? – выдавил улыбку Бородин.

– Побежали!

* * *

Место, где молодчики Пешехода устроили засаду, называлось Велесов Затон. И его было не узнать.

Ни следа не осталось от былого сражения – тишь да гладь.

Только победители выстроились на обрыве, готовясь встречать Сиггфрёда. Лучников да копейщиков, варягов и викингов скрывала высокая трава – они лежали, готовясь встать на колено и спустить тетиву или метнуть копье.

На противоположном берегу росли раскидистые дубы, и на их могучих сучьях в обхват тоже устроились стрелки, а чтобы листва и ветки не мешали им, лишнюю зелень выстригли, выпилив, вырезав живые амбразуры.

Все затаились, а мертвые ожили будто. У них шевелились руки с копьями – это лежавшие лучники двигали их за древки.

Когда знаешь, что на круче мертвецы стоят, выглядит это жутко. А для Высоконогого – всего лишь кукольный спектакль…

– Вижу, – негромко сказал Плющ.

– Где? А-а… А чё это за шум?

– Поют, наверное…

Костя глянул в другую сторону – там поднимался густой дым. Это горел валежник, изображая пылающий кнорр.

И вот «Черный лебедь», изящный в хищности своих линий, выплыл на стрежень. Гребцы взревели, заголосили, приветствуя товарищей, – те «ответили» чужими голосами.

На край вышел Хвитсерк и завопил:

– Здрав будь, Высоконогий! Мы победили!

Рев на скейде поднялся еще выше, и воины повалили на берег. Было их человек двадцать, не меньше.

– А вот сам Хродгейр! – крикнул сын Торира, выводя поникшего Кривого, полуголого, в одних штанах, со связанными руками. – Он твой, Сиггфрёд!

И тут жалкий, униженный Кривой выхватил копье из рук Хвитсерка и с силою метнул его, поражая Высоконогого в грудь.

Это был сигнал.

Моментально защелкали десятки луков. Тут же посвист стрел был перекрыт гудением копий и дротиков.

Бойцы Высоконогого умирали один за другим. Когда первый шок прошел, никто из них уже не думал о сопротивлении – выжившие искали спасения, но его не было.

С низкого берега, противоположного обрывистому, засели вместе с другими варягами трое хазар и двое савиров ^[38], вооруженные мощными степными луками. Они били так, что сносили человека с места, пробивая грудину насквозь.

Валерий поймал себя на том, что сдерживает дыхание, будто погрузился в воду, и задышал.

Дикое неистовство, с каким уничтожался экипаж «Черного лебедя», будоражило нервы, напрягало сильнейшим позывом бить и убивать.

Роскви стискивал рукоятку меча, готовясь броситься в атаку, но Беловолосый осаживал особо прытких:

– Не балуй! Сначала – стрелы. Занадобимся – выйдем.

– Артподготовка, – шепнул Костя.

Бородин вымученно улыбнулся.

Четверть часа длился бой, вернее побоище. Объединенная команда викингов и варягов перебила всех людей Эйнара.