Сказки для взрослых детей - Геннадий Демарев Страница 25

— Да потому, что Василий — владелец дома разврата. Там играют в карты, пьют вино, покупают женщин. Вот меня и удивило, что монах — и туда же.

Человек проследовал своей дорогой, оставив Василия в растерянности. «Как — после стольких лет праведной жизни я умудрился занять пред Богом такое же место, что и блудник?! Ох, напрасно я прожил жизнь!..»

Монах мучился сомнениями, страдал, но всё же захотел взглянуть на того Василия, ради которого прошёл столь дальний путь. В центральном квартале города возвышался дом в три этажа, из окон которого доносились пьяные крики и бесстыдный женский смех. Это и было «хозяйство» Пловдивского.

Посетители, заметив в проёме двери монаха, замерли в удивлении, но в следующий миг разразились смехом. Мужчины предлагали Василию бокал вина или водки, женщины игриво хлопали его по плечам. Стыдно и страшно стало монаху в этом гнезде греха, он намерился было сбежать прочь. Но вдруг из другого зала вышел мужчина богатырского сложения с весёлым приветливым лицом. На вид ему было лет пятьдесят.

— Чего тебе, отец? — поинтересовался он. — Я тот, кого ты спрашивал.

Монах окинул его пронизывающим взглядом, пытаясь угадать, за что сего человека Бог выделил из стада человеческого.

— Так и так, — рассказал он. — Такое со мной случилось, поэтому мучает меня этот вопрос.

А Василий Пловдивский, услышав рассказ, и сам удивился.

— Неужели Бог выделил меня — закоренелого грешника?! — воскликнул он. — Но за что?

Они уединились в отдельном кабинете, куда хозяин велел принести обед для нежданного гостя.

— Отче, я всегда жил так, как живу сейчас, — сказал Василий. — Разве в такой жизни есть что-то примечательное для взора Господнего?

— Конечно, нет, — ответил монах. — Но иногда случается, что Бог выделяет человека за какие-то его поступки, прощая ему все грехи. Припомни всё, что ты совершил в течение жизни; может, среди грехов отыщется какое-то великое дело. Это может быть милостыня, пост, молитва…

Василий принялся вспоминать, но вскоре стыдливо опустил взор.

— Отче, к сожалению, я никогда не подавал милостыни, а если и молился, то без соответствующего вдохновения… Что касается поста… Нет, не было такого…

Василий взирал на собеседника с ужасом, думая: «Неужели все мои молитвы, посты и милосердие ничего не стоят в глазах Господних? За что он сбросил меня на уровень такого грешника?»

В разговорах и воспоминаниях быстро шло время; солнце уже приготовилось заходить, но хозяин почему-то не хотел отпускать гостя. Он болтал ему о всякой всячине, спрашивал советов по мелочным, с точки зрения церкви, вопросам, рассказывал о храмах Пловдива, о прошлых временах. Разговор перешел на тему турецких завоеваний в Болгарии.

— Однажды я устроил туркам шутку, — оживленно заговорил Василий. — Лет двадцать назад они привели ко мне десяток совсем юных монахинь. Турецкий начальник велел мне содержать этих чистых дев и приводить ему каждый вечер по одной. Что я сделал? Шутки ради переодевал в монашескую одежду своих девок и приводил к турку. Он, дурачина, и не догадался об обмане. Ну и смеялись мы тогда!..

Монах удивленно спросил:

— Василий, а что произошло с монахинями потом?

— После того, как нехристи ушли, я вернул их в монастырь.

— А если бы турок догадался о твоей, как ты говоришь, шутке?

— Тогда я об этом не думал. Да меня бы растерзали! Но это давно позабытая история…

— Нет, человече! — перебил монах. — Не следует её забывать, потому что как раз из-за неё Господь тебя милует.

— За это? — уставился на него хозяин. — Но ведь это — единственное мое доброе дело за всю жизнь! Разве может только за это Бог приравнять меня, ничтожного грешника, к такому праведнику, как ты?!

— Получается, что может…

Всю следующую ночь развратник Василий провёл в размышлениях. А на следующий день он продал дом и раздал все вырученные деньги нищим. Он поселился на морском берегу среди скал, где и провёл остаток жизни как аскет.

Получается, что каждый из нас живет лишь для какого-то одного единственного дела, и только от нас зависит, как поступить в нужный момент…