Корпорация Лемнискату. И каждый день за веком век - Наталья Косухина Страница 25

– Покажи мне, как ты бросаешь ножи.

Тут же на стол легла куча разнообразных клинков – от перочинного ножа до чуть ли не меча.

– А булавки ты мне не принес? – саркастически спросила я.

– Маленькими предметами мы займемся отдельно, – на полном серьезе ответил князь.

За что мне все это!

Зря я думала, что все силы брошу на охмурение. Когда Фордайс обнимал меня, я и представить не могла, что буду думать не о его объятиях. А когда я что-то делала неправильно, такой родной голос безжалостно меня отчитывал. Я огрызалась в ответ, и мы скандалили так, что пару раз даже рабочие обеспокоенно заглядывали к нам. Под конец, когда я запустила в творца чем-то тяжелым, прилетел Сергей.

Фордайс методом телекинеза швырнул в него подушку – и дверь за другом закрылась.

– Что ж, если ты ленишься и не хочешь работать…

– Только не начинай снова! – прорычала я.

– Тогда давай займемся изучением железа в крови и тем, как его вывести.

Развернув ко мне ноутбук, творец заставил прочесть длинную статью, и мы с ним снова сцепились из-за того, что по-разному смотрели на вещи. Он считал, что нужно идти научным путем, я же решила действовать по наитию.

Так и не достигнув консенсуса, мы отложили обсуждение вопроса, договорившись о постоянных тренировках.

Незаметно начало смеркаться, и творец поднялся к себе, объяснив, что ему нужно переодеться. Удивленно посмотрев Редклифу вслед, я сначала не сообразила зачем, но когда он спустился, поняла его планы. Да он их и не скрывал.

У него было свидание, и вернуться он собирался явно только утром.

Мои надежды рухнули в один миг. Боль так сильно пронзила сердце, что стало трудно дышать, а позвать на помощь было некого. Вот что значит неразделенная любовь. Душа словно вылетела из тела, и он забрал ее с собой. Внутри было пусто и холодно. Мертво…

Словно фетишистка, я пробралась в комнату князя и решила взять одну из его вещей, которая будет напоминать мне о нем, когда он выполнит свой долг и снова исчезнет из моей жизни.

Я осмотрела настенные полки, залезла в шкаф. Везде чисто, аккуратно. Взгляд зацепился за потертый кожаный блокнот на столе. Я осторожно взяла его и пролистала. По выхваченным обрывкам фраз я поняла, что это заметки по контролю дара. А в самом конце…

На последних страницах я увидела рисунки и, вспомнив о любви Редклифа к рисованию, тут же догадалась, чьи они. Фордайс был замечательным художником, впрочем, не это меня удивило. Этот человек был хорош во всем. Удивило меня то, что было изображено, а точнее – кто. И тогда я все поняла.

На всех рисунках была изображена моя мама – беременная, со мной маленькой, просто лицо. И везде она была радостная, улыбающаяся. Все слишком ясно, чтобы обманывать себя.

Вот почему Фордайс так смотрит на меня, вот почему проявляются его чувства, вот чем объясняется его забота… Как в детстве я гордилась тем, что так похожа на маму, и как больно теперь.

Не ко мне он испытывает страсть и любовь. Не ко мне… Но человек чести, Фордайс не предал память друга, и из-за этого чувства Редклифа съедают его, а мои – опустошают меня. Неразделенная любовь.

Господи, как же больно!

Рухнув на пол, я свернулась комочком и затряслась от рыданий. Жизнь и любовь вытекали из меня с каждой слезинкой, ревность выжигала все внутри.

Чуть позже, выплакавшись, совершенно опустошенная, еле живая от горя, я побрела прочь из дома, благодаря бога, что Маргарита с мужем уже спят и не могут видеть, в каком я состоянии.

Выйдя на поле позади дома, я остановилась около груды ржавого металла, которая когда-то была машиной, и выпустила чувства на волю.

Слыша, как гнется и корежится металл, когда я лепила из него неизвестно что, я хоть как-то старалась выплеснуть из себя всю боль, пока она не убила меня, я ковала из металла неизвестно что, а когда закончила, увидела, что получился прекрасный цветок – дицентра, во все времена символизирующий неразделенную любовь.

Я оставлю его стоять здесь, и всякий раз, когда буду смотреть из окна, этот цветок будет напоминать мне о моем безответном чувстве. Чтобы я не тешила себя больше надеждами, чтобы не старалась себя обмануть. В следующий раз я могу этого не пережить.

Я дошла до пруда и долго сидела на берегу, не сводя взгляда с черной воды. Смотря на воду, я испытывала непреодолимое желание утопиться: черная гладь манила, обещая спокойствие и забвение, обещая забрать боль и страх. Обещая покой.

Как я не вошла в воду, не знаю. Может, меня глодал червячок сомнения или сработало напоминание, что я творец и, возможно, у меня нет шанса даже утопиться. Не умру.

И тут новая мысль: «Я же хотела любви. Получите и распишитесь. Только смогу ли я ее теперь вынести?» Словно безумная, я рассмеялась и только сейчас заметила, что наступил рассвет. Я направилась к дому. Надо поспать. Сегодня после обеда меня с Фордайсом ждет задание. Бросив напоследок взгляд на цветок, я окончательно поверила в то, что теперь дар будет слушаться меня идеально.