Крест и посох - Валерий Елманов Страница 25

Едва они миновали последние шатры, как к ним, завидев своего князя и поняв, что дело нечисто, присоединилась еще одна малочисленная группа в четыре человека во главе с Афонькой Лучником. Так вдевятером и уходили они от погони, время от времени огрызаясь стрелами. Но вслед за ними устремилось уж очень много Глебовых дружинников – не менее полусотни. И вот тогда-то показала себя во всей своей красе совместная работа Миньки и ожских кузнецов.

Первую, пусть и допотопную, но, тем не менее, самую настоящую «лимонку» Константин кинул совсем недалеко. Однако все получилось как нельзя удачно, будто так и задумывалось заранее, и грохнула она именно в тот момент, когда оказалась уже в самой гуще погони.

Вторую, по княжескому повелению, метал уже Епифан, и тоже получилось хорошо, поскольку из-за сумятицы, вызванной первым взрывом, погоня несколько отстала, и если бы не мощная длань стремянного, то граната не долетела бы по предназначенному адресу. Третья же, которую Епифан метнул чуточку позже, чем следовало, бабахнула вообще в воздухе, осыпая смертоносными осколками и людей, и животных.

Жалобно ржали окровавленные кони, катаясь по луговой траве, стонали люди, страх и ужас вселились в сердца преследователей. Уже после второго взрыва они в растерянности застыли на месте, оторопев от невиданного зрелища: гром среди ясного безоблачного неба, ямка, неведомо откуда взявшаяся в земле, из которой черной тучей выплеснулся черный удушливый дым, а главное – болезненные раны, нанесенные невидимой могучей рукой, причем как людям, так и коням. И вскоре после третьего грома, рванувшего на сей раз над головами, паника достигла предела. Те, кто еще остался в седлах, неистово нахлестывая лошадей, бросились назад, не обращая внимания на стоны раненых товарищей, оставшихся лежать на земле. Следом за ними, почти не отставая от всадников, бежали те, чьи кони были ранены и беспомощно катались по траве.

У преследуемых тоже не обошлось без потерь. Из четырех дружинников, увязавшихся вместе с беглецами, в живых остался лишь Афонька. Остальных сбили метко пущенными стрелами. Одна из них торчала в плече Изибора, но тот сумел удержаться в седле. А вот Козлик оказался не столь удачлив. Прикрывая княжий отход, он скакал самым последним, и сразу три стрелы вонзились ему в спину еще в самом начале бешеной скачки.

– Ежели до той дубравы доскачем, – прохрипел, задыхаясь, Епифан, указывая на темнеющую на горизонте полоску, – то, считай, спаслись. Эй, держись, княже, – успел он подхватить Константина, теряющего сознание и медленно сползающего со своего коня.

– Руку, руку ему перетяни, – слышал он в полузабытьи раздававшийся откуда-то издалека голос Гремислава. В ушах шумело, кровавая пелена прочно закрыла все перед его глазами, и последнее, что ощутил Костя, – это ослепительную вспышку боли в левом плече.

«Странно, – еще успел он удивиться. – То не болело, не болело и вдруг на тебе». Но боль была кратковременной, а потом ему стало так легко, покойно, как в раннем детстве, в безоблачных снах, когда он летал над своим городом, паря где-то там, под облаками. Константин даже хотел крикнуть что-то веселое, но потом понял, что это ни к чему, да и вообще все на свете не столь уж важно по сравнению с этим полетом куда-то ввысь, от которого так захватывает сердце и которым так наслаждается душа.

И мало оному слуге диавола козней показалося, и удумал он вовсе греховное, уподобя себя Каину гнусному и собраша братию всю свою на совет близ села Исады. И бысть тамо Изяслав, Кир-Михаил, Ростислав, Святослав, Глеб, Роман, Юрий и Ингварь. И великий князь рязанский Глеб Володимерович тож приехавши. И позваша Константин Иуда всех в шатер на пир честной, и учали все пити с веселию. Константин же извлекаша меч свой и учал сечь князей и бояр их тако же. Глеб Володимерович Рязанский воззваша к дружине верной, и, глас княжий услышав, пришли они на подмогу. Но о ту пору токмо он един живот свой сохраниша от Каина злобнаго прозванием Константин. И видя слабость воев своих, бежати удумал князь оный, а диавол ему в помощь молнии с неба кидаша без счета и тех, кто в погоню поиде за ими, убиваша без жалости.

Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 года.

Издание Российской академии наук. СПб., 1817.

И удумал князь Глеб Володимерович порешить всех братьев и собрал их всех на совет близ села Исады и пировать усадил, а после меч свой Иудин досташа и учал всех бити нещадно. И лишь един князь Константин Богом спасен бысть. И послаша Господь Илию-пророка, и сей слуга Божий в погоню, за князем послану, учал молнии метати и громом небесным поражати и спас князя.

Из Владимирско-Пименовской летописи 1256 года.

Издание Российской академии наук. СПб., 1760.

До сих пор трудно ответить на вопрос, что именно произошло под Исадами в тот день. Летописи крайне противоречивы и виновниками случившегося называют совершенно разных князей. Одни – Константина, другие – его брата Глеба. Однако известные исторические факты говорят против обеих версий. Константин был не настолько глуп, дабы пытаться совершить такое злодеяние всего с частью дружины, причем далеко не самой лучшей – остальные, включая викингов, вместе с Ратьшей осуществляли набег на активизировавшуюся мордву.

Глебу же это было и вовсе ни к чему – он и так был самым главным князем и сидел в стольной Рязани. Скорее всего, никаких злодейских умыслов вовсе не было. Просто на пиру возникла пьяная ссора, слово за слово, сцепились несколько князей, зазвенели мечи, буйные нравы потребовали крови обидчиков, ну а результат известен – все погибли, кроме Глеба и Константина, которые, судя по всему, сражались по разные стороны, иначе Глеб не послал бы погоню за братом. На счастье Константина разразилась страшная гроза, мечи и кольчуги Глебовых ратников превосходно притягивали удары молний, а Константиновы вои, скорее всего, удирали налегке. Поэтому, потеряв несколько человек и испугавшись Божьего гнева, погоня вернулась ни с чем.

Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.

Т. 2. С. 105. СПб., 1830.