Рубеж Империи: Варвары. Римский орел - Александр Мазин Страница 25

Как выяснилось, приглашение к завтраку на Вутериха не распространялось. Не доходя до цели, этот молодец свернул в сторону, буркнув нечто невразумительное. Книва откомментировал его уход в смысле: «баба с возу – кобыле легче», а Сигисбарн как бы вообще не заметил: вышагивал впереди, гордо выпятив распухшую губу. Статный парень. На любой дискотеке имел бы у девчонок гарантированный успех, отметил Коршунов. Кстати, и Книва был парень хоть куда, несмотря на то, что почти мальчишка. Рост, пропорции… Тощий, правда, но мясо нарастет. И двигался хорошо: мягко, пластично. Таких Лехин сэнсэй называл: «идеальная заготовка». В смысле: реальный кандидат на черный пояс. Если характер есть. И желание. Коршунов, например, в черные пояса не вышел, хотя тоже хорошие данные имел. И характер. Желания настоящего не было. Охота была себя гробить! Видел он этих молодых «перспективных». Что ни соревнование – то травма. Несмотря на щитки-протекторы. Оно, конечно, кумитэ – не шахматный турнир, и Алексей, если надо, мог за себя постоять и ответить по-мужски, как полагается. Но он слишком любил свой организм, чтобы калечить его ради каких-то поясов. Вот Генка, тот другой. Генка если уж чем занимался – до упора. До самой верхней планки то есть. Зато и чувствовалось в нем нечто… леденистое. Вот они с Коршуновым – друзья. Причем Генка – друг настоящий, разговора нет. Но Коршунов отдавал себе отчет, что есть в личности подполковника Черепанова некая «закрытая зона», куда другу Лехе ход запрещен. Скажем, уродец Буратино, Генкин «талисман», он явно оттуда. И то, как Черепанов труп парнишки на болоте изучал, дотошно и безэмоционально, словно медэксперт, – тоже оттуда. Ну да ладно. У каждого – свои тараканы. Это нормально для взрослого мужика. А из Книвы толк будет. Если не убьют, конечно. Здесь, похоже, с этим просто.

Дом Фретилы оказался чуток поменьше, чем у Хундилы-старейшины. Но как-то… ухоженней, осанистей.

И сам Фретила, по всему видать, солидный мужик. Крепкий хозяин.

Когда они к дому подошли, он уже у плетня стоял, будто заранее поджидая. А может, так оно и было.

Псов на дворе не наблюдалось. Видимо, их заранее где-то привязали.

Ворота распахнулись, последовал короткий, но бурный диалог. Говорил в основном Книва, то на Коршунова с Черепановым показывая, то на Сигисбарна. Сигисбарн поддакивал, шамкая раздувшейся губой.

Хозяин, показав на эту самую губу, вполне дружелюбно поинтересовался, не бог сынку рожу расквасил?

Угадать, о чем речь, было нетрудно, поскольку – «годс» и «Гееннах» в сопровождении соответствующей жестикуляции.

Узнав, что над физиономией Сигисбарна трудился Вутерих, Фретила заметно огорчился. Даже сплюнул в сторону соседского плетня.

Сигисбарн запротестовал, но папаша пресек протест короткой фразой и обратился к Геннадию с Алексеем. Говорил долго, торжественно, театрально жестикулируя.

Алексею вдруг пришла на ум мысль, что если бы этого папашу Фретилу побрить да одеть соответствующе, то был бы он в точности похож на какого-нибудь политика муниципального уровня из бывших профсоюзных лидеров.

Черепанов кашлянул. Многозначительно. Он это умел. Мол, не хватит ли во дворе стоять? Не пора ли – в дом? К столу?

Ну разумеется! Папаша Фретила чуть ли не ритмизованной прозой начал говорить. В лучшем виде. Непременно.

Он сделал широкий приглашающий жест.

– Пошли, – сказал Геннадий.

Однако повел Фретила гостей вовсе не в дом.

Оказывается, перед трапезой по программе была еще и ознакомительная экскурсия.

Просто, блин, в традициях Противника номер один. США то есть. «Не хотите ли, гости дорогие, осмотреть жилище?» И морда прямо сочится счастьем: вона какой у меня отдельный хауз выдающийся!

Побывали в хлеву. Там было пусто. Оно и понятно, скотина сейчас пасется. Ее к вечеру пригоняют.

Курятник. Амбарчик. Склад сельхозтехники. Непонятного назначения пристройка, размером едва побольше собачьей конуры.

Дом. Крыша. Солома, к которой имел отношение Книва. И отношения эти были довольно напряженными.

Неизменные пятнистые свиньи. Кстати, свинья на местном языке была «свиин». Почти как по-русски.

Дом назывался и «хузом» и «разном». «Разн» звучало чаще. А «гаразна» – это «сосед». «Гаразном» Фретилы был Вутерих. И мордоворот Герменгельд, которому бог «Гееннах» (Да живет он вечно!) ручку изволил повредить. Герменгельд, оказывается, «брозар» недостойного Вутериха. Братан, стало быть.

Фретила вещал, Книва исправно «толмачил». Сигисбарн ходил следом, но помалкивал. Судя по всему, тут царит суровый патриархат. Когда старшие говорят, младшим положено держать клюв на замке. Пока не спросят.

Каждый раз, когда Геннадий с Алексеем изображали восхищение – а что еще оставалось? – папаша Фретила сиял, как начищенный чайник.

Когда все, что можно было осмотреть, было осмотрено, Фретила повел «богов» в дом. Судя по всему, осмотр хозяйства был отвлекающим маневром. Чтобы хозяйка успела на стол собрать.

Представлена была и сама хозяйка – тетенька сурового вида и могучего телосложения. Звали тетку под стать внешности – Брунегильдой. Имя было знакомое. Что-то из того, прежнего мира. Ассоциировалось с чем-то крутым. Но с чем, Коршунов не помнил.

А вот и гвоздь программы. Дщерь Фретилы.

По виду дщерь была совершеннейшей оторвой. Правда, оторвой симпатичной. Эдакая, кровь с молоком, разбитная девочка. Светленькая с рыжинкой и с веснушками на носике.