Викториум - Владимир Ралдугин Страница 25

Выбор шерифа Али не то чтобы удивил Брауна. Он просто не знал, как правильно одеваться, с точки зрения араба или турка. Не так уж хорошо он был знаком с их нравами и обычаями. Но вот теперь лондонского кокни облачили в белый бурнус с синевато-серым кушаком. На голову водрузили белый платок, который держался благодаря костяному обручу. Браун даже почувствовал себя некой коронованной особой. Под кушаком Али надел на него обычный ремень, к которому привесил кобуру для револьвера и длинный кинжал в ножнах, украшенных перламутром и слоновой костью.

— Какой у тебя револьвер? — спросил у Брауна Али. — Кобура подойдет?

— Да вы настоящий араб, Браун, — усмехнулся вышедший из своей комнаты Лоуренс. Одет он был сходным образом. Теперь оба они ничуть не похожи на европейцев, которыми были считанные минуты назад. — Так что у вас там с револьвером?

Браун вынул из саквояжа свой модернизированный кольт. Протянул его Лоуренсу.

— Хорошая машинка, — взвесил оружие в руке Лоуренс. — Но я более патриотичен. Предпочитаю веблей-скотт. И безо всех этих новомодных модификаций. Никогда не знаешь, сработает ли все это, когда тебе надо. И как оно сработает. Вдруг он оторвет тебе руку, вместо того, чтобы отстрелить врагу голову.

— Голову лучше срубать саблей, — заметил со всей серьезностью шериф Али. — На револьверы или винтовки в этом деле лучше не полагаться.

Лоуренс вернул Брауну оружие. Тот сунул револьвер в кобуру.

Они вышли из офицерского дома. Сели в повозку — и снова покатили по улицам Стамбула. На этот раз к окраинам города.

Покинув Стамбул, они сменили повозку на верблюдов. Кривой на один глаз старик вывел их из темного, вонючего дома. Видимо, он служил конюшней.

Али долго объяснял Брауну, как правильно садиться на верблюда. Как класть пятку левой ноги под правую. Как держать палку, которой погоняют животное. Что кричать верблюду, чтобы то встал, сел, пошел шагом, побежал или остановился. Всю эту замысловатую науку Браун впитывал, словно сухая губка. Он, вообще, легко и быстро учился всему.

Через полчаса он держался на горбу дромадера, словно заправский бедуин.

— Настоящий беду! — восхищался им шериф Али, заслуженно гордясь способным учеником.

— Мне пришлось почти неделю осваивать всю эту премудрость, — заметил Лоуренс. В голосе его, правда, не было и тени зависти.

Левантийское гостеприимствобыло по-настоящему удушающим. Мы попали прямо-таки с корабля на бал. В прямом смысле. Нас проводили по живому коридору из высоченных янычар, с закрытыми серебряными масками лицами. Те отделяли нас от толпы зевак, окружившей порт. Невозмутимые гиганты в просторных одеяниях и доспехах, с массивными, богато украшенными винтовками в руках, впечатляли. Прямо как наши гвардейские гренадеры. Вот только так ли они хороши на поле боя, как во время парадов. Гренадеры это доказали и при Бородино, и в Крымскую кампанию, и в недавней войне с султанатом.

По окончании шествия через порт нас ждали слоны. Самые настоящие слоны. Я их видел только в зверинце. А теперь смогу прокатиться на спине одного из этих невероятных животных. На спинах их были установлены плоские деревянные платформы с шелковыми балдахинами. Платформы эти были завалены грудами подушек.

Правда, рядовым казакам нашего конвоя и мелким чиновникам посольства, вроде письмоводителей и прочих мелких служащих, места на слонах не нашлось. Им выделили открытые повозки — и отправили обживать новое здание нашего посольства. Я бы с удовольствием отправился вместе с ними. Однако всем обер-офицерам по протоколу предписывалось сопровождать посла. А потому нам с князем и нескольким казачьим офицерам пришлось взбираться по лесенке на платформу на спине слона.

Посол, конечно же, делил слона с самим падишахом и еще двумя его ближайшими сановниками.

— Седобородый — это великий визирь султана Мехмед Камиль-паша, — объяснял мне князь Амилахвари, указывая на людей, сидящих рядом с падишахом. — Англофил и сторонник сближения с Европейской коалицией. Военный атташе и посол КЕС у него днюют и ночуют. Тот, что в броне и форме, Зубейр Аббас-ага — предводитель янычар. Верен падишаху как собака. Абдул-Хамид поднял его, что называется, из грязи в князи. А вот тот, что носит маршальский мундир с уймой орденов, тот самый Осман Нури-паша. Его корпус в Плевне сидел. Он теперь военный министр султаната. Османа-пашу многие считают нашим врагом, после войны это вроде бы очевидно, но он слишком стар. И новой войны не хочет. Осман-паша хочет дожить свой долгий век в мире и спокойствии. Именно поэтому, как бы то ни было, он наш главный союзник. К нему первому и пойдет Зиновьев, я в этом уверен. Тем более, что Осман-паша лютый враг Аббаса-аги. А ага янычар как раз стоит за войну. И стремится сам занять место Османа-паши.

От всех объяснений князя у меня закружилась голова. А может быть, это из-за жары. Я снял фуражку — все равно никто не смотрит. В очередной раз вытер голову промокшим уже от пота платком.

— Никита, тут есть специальные чаши с водой, — сказал мне князь. — Умойтесь.

Чаши эти, весьма вместительные, оказались накрепко закреплены на платформе, чтобы не перевернуться от мерной поступи слона. Я с удовольствием окунул в одну такую руки, стараясь по возможности не замочить рукава кителя. Несколько раз умылся. Рядом с чашей лежали несколько полотенец. Я вытер лицо. Надо сказать, мне стало намного легче.

— Тяжко вам тут придется, Никита, — покачал головой Амилахвари. — Вы ведь питерский обыватель, к такой жаре не привыкли. То ли дело я или вот господа донские казаки. Жара нам привычна.

— У нас так жарко, конечно, бывает, — кивнул есаул с лихими усами, — но не так душит. Здесь словно воздуха нет совсем. Дышим чистым жаром, будто в пекле.

Мы проезжали мимо мрачного вида крепости. Князь Амилахвари указал нам на нее.

— Это знаменитый Едикуле, — поведал он нам с казачьими офицерами, — Семибашенный замок. Всех послов иностранных государств провозят мимо него. В назидание. В Едикуле сидели и Петр Толстой, и Яков Булгаков. Надеюсь, что мы не разделим их судьбу.

— Уж лучше так, чем быть разорванным толпой, — заметил молодой сотник с интеллигентным лицом.

Мрачная крепость Едикуле проплыла мимо нас. Если верблюды — это корабли пустыни, то слонов можно сравнить с большими пароходами. Тем более что периодически они оглашали округу трубными звуками, точь-в-точь, как самые настоящие пароходы.

Мы поднялись в один из дворцов падишаха. В его дворе слоны преклонили колени, чтобы мы смогли спуститься с их спин. Здесь нас снова окружили янычары. Они, как один, отдали честь падишаху. Тот ответил им таким же воинским салютом. Дело было ближе к вечеру — и каждый третий янычар держал в руках горящий факел. Несмотря на то, что территория парка отлично освещалась разноцветными газовыми фонарями.

Столы с яствами были расставлены прямо во дворе. Слуги в черных ливреях на европейский манер рассадили нас за столами. Я с казачьими офицерами оказался достаточно далеко от падишаха и посла. А вот князь, благодаря своему высокому титулу, сидел буквально за соседним столом. Его соседями были полковник Медокур и несколько высоких сановников, включая Аббаса-агу. Предводитель янычар за столом расстался с серебряной маской, закрывающей лицо.