Можно, я попробую еще раз?! - Игорь Минаков Страница 25

Самое жгучее стремление изменить свою жизнь приходит в тот момент, когда ты меньше всего можешь для этого сделать.

ТЮРЬМА

— Знаете, мне здесь как-то не по себе, — сказал Аэлт, едва стражники закрыли за ними двери темницы.

— Ничего удивительного, — отметил Ярл, — данный тип построек изначально призван навевать подобные чувства. Хотя я сам тут ощущаю себя почти как дома — схожая конура.

— Да нет, я не это имею в виду. Всю жизнь у меня внутри как будто маленький упругий мячик прыгал и метался в душе, барабаня по стенкам, выстукивая походные марши и фривольные куплеты, а сейчас к нему будто привесили тяжелую гирю.

В этот момент в разговор вмешалось темное пятно, находившееся в углу:

— Так и должно быть, ты же эльф? Так здесь все стены делались со специальным минералом — амагом, он противодействует магическому воздействию. А поскольку ты сам и есть проявление магии, или, по крайней мере, волшебное существо, то и жить тебе здесь будет плохо, чтобы не сказать затруднительно.

Зар, который от самого зала суда не произнес ни слова, задумчиво прогудел:

— То есть если мы здесь останемся надолго, то ему будет все хуже и хуже?

Аэлт с видом смертельно раненного упал на спину драконьему псу, удобно развалился на бронированной спине, заложил ногу за ногу и беспечно произнес:

— Перспективы дух захватывают. Может, теперь подумаем, как этот дух сделать свободным, а?

Но Зар методично продолжал гнуть свою линию:

— И значит, магией Урчи мы тоже не сможем воспользоваться, чтобы выбраться отсюда?

Аэлт покосился на главу и командира и пробормотал в сторону:

— Даже не знаю, почему при столь ужасающей новости я испытываю столь явное облегчение? Никогда не думал, что могу устать от магии. Или я устал от магов?

— Думай не думай, — высказалось темное пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказалось обросшим, как неухоженный кустарник, мужиком в грязной холщовой рубахе с закатанными рукавами (причем переход от рубахи на кожу был по цвету практически незаметен, что и являлось основной причиной того, что пятно именовалось темным), — а выбраться отсюда невозможно. Вы оглядитесь по сторонам.

Подробное изучение новых апартаментов подтвердило худшие опасения: темница выглядела мрачно, сыро, скучно и безнадежно, в полной мере воплощая замысел неведомого архитектора. Как таковых камер не было вовсе, все помещение составлял один громадный зал, который, будь он в королевском дворце, можно было бы назвать бальным. Здесь же это было огромное ухающее пространство, где по стенкам, прикованные кандалами, располагались узники. Там же имел место и ряд клеток, болтающихся почти под самым потолком, — там содержались, видимо, особо буйные и непокорные экземпляры. Еду бросали из отверстия в потолке, причем хуже всего приходилось тем, кто из-за прутьев решетки не мог добраться до упавшего на пол куска. Поэтому, если стражник промахивался и не попадал метким броском точно в клетку, оставалось надеяться только на милосердие других заключенных.

— А что, — поинтересовался Урчи, — сюда так часто попадают волшебники, что пришлось сделать специальную защиту?

— А ты думал! Практически каждый второй! Вон, видишь, старец в зеленой хламиде, что раскачивается в клетке, будто это его кресло-качалка? Занятнейшая история.

Если у вас есть свободное время (при этих словах он получил не один недобрый взгляд), то я обязательно ее расскажу. Вы же все знаете, какая морока иногда бывает с монетами: каждый новый властитель обязательно хочет отчеканить свой профиль, чтобы к звонкой радости богача и дрожащему волнению бедняка всегда примешивалось уважение и восхищение к их повелителю. В этом-то и заключается проблема: каждый чеканит свое, а ведь благосостояние государства не всегда одинаково и не всякая монета состоит из полновесного золота и драгоценного серебра. А как быть, когда на рынке отказываются брать твою собственную монету, говоря, что вот деда — завсегда пожалуйста, отца — за половину стоимости, а этого неполноценного — только в довесок. Даже благодушный и смиренный монарх от подобных слов впадает в ярость.

И повелел однажды прадед нашего нынешнего повелителя своему придворному колдуну раз и навсегда избавить его от подобных проблем и унижений. Сказано, сделано. Специальная экспедиция во главе с волшебником проехалась по всей стране. Неисчислимое количество раз и с главных площадей городов, и в домах старейших жителей деревень, и на перекрестках столбовых дорог было прочитано мощное заклинание преобразования. И теперь, как только менялся повелитель на троне, так менялся и лик на монете. И все было хорошо, монарху почет и уважение, а государству вообще сплошная выгода и экономия: монеты выпускаешь новые, а идут по цене старых. Пока однажды не заметили небольшой недочет в заклинании. Со временем вкралась неточность, и теперь лик на звенящем кружке металла менялся немного раньше, чем сам властитель судеб.