"МиГ" - перехватчик. Чужие крылья - Роман Юров Страница 25

«Все-таки разогнали гадов», — мелькнула у него мысль, от этого стало немного легче, все-таки атаковать бомбардировщика со скудным вооружением «МиГа» — занятие не самое приятное. Виктор продолжил поиски и вскоре нашел своего командира. Тот оказался слева ниже, он гнался за «мессом», не видя, что ему в хвост уже заходит другой. В отчаянии Саблин резко довернул, заходя в атаку и видя, что уже не успевает, принялся обстреливать противника издалека. Тот на стрельбу не реагировал, решительно сближаясь, однако комэск резким маневром увернулся от его атаки и полетел навстречу Виктору. Нос его самолета озарился вспышками, трассы потянулись к машине Саблина, уходя куда-то за хвост. Он похолодел от страха, уводя истребитель в сторону — его собственный командир решил его убить. Однако сзади внезапно появилась уходящая в сторону пара «мессеров». Шубин стрелял по ним.

«Вот раззява, прозевал, — огорчился Виктор, — за малым не срубили». Он пристроился к ведущему, сразу стало спокойно и как-то надежно — в паре с комэском он себя чувствовал как за каменной стеной.

Они отбили еще одну атаку, и в это время бой закончился. Петров и Шишкин, находящиеся уже выше всех, атаковали верхнюю пару «Мессершмиттов» и сбили самолет ведущего. Виктор увидел, как один из «мессеров» практически отвесно пикирует к земле. За ним тянулся едва видимый белесый след, однако ни дыма, ни огня видно не было. Так он и воткнулся, оставив на земле маленький алеющий куст пламени. Остальные противники, видя такой исход, сразу вышли из боя, дымя форсируемыми моторами, они со снижением ушли на юг. Гоняться за ними не было ни желания, ни сил. К тому же у пары Вадима явно кончалось горючее. Они покачали крыльями и заторопились на юго-запад, домой.

На душе у Виктора все пело от радости. Еще бы, такой бой, дрались в явном меньшинстве и победили, причем как победили — сбили троих, нескольких врагов подбили, а сами живы и здоровы. «Хотя, — оборвал он себя, — чего радуешься? Ведь тебя самого за малым не сожгли, у немцев сколько было случаев, чтобы срубить незадачливого ведомого? Повезло… нажми вражеский пилот на гашетки пораньше, и все, кто знает, что бы случилось?»

А на станции продолжалась работа, выгружали военную технику, людское пополнение. Большинство из тех, кто сейчас был внизу, наверно, не догадывались, что бомбардировщикам оставалось всего несколько километров до цели. Что было бы, отбомбись они по станции — страшно представить. Сверху хорошо было видно, что людей там много. Натворили бы дел.

Когда время патрулирования уже истекало и они увидели сменщиков — тройку «МиГов» из первой эскадрильи, Шубин решил немного схулиганить. Резко снизившись, на высоте метров пятьдесят, они прошли плотной парой прямо над станцией. Скорость была километров шестьсот, Виктор шел чуть ли не впритирку к ведущему, внизу все мелькало, сливаясь в бело-серую полосу, однако он готов был поклясться, что их там приветствовали, махали руками и кидали в небо ушанки. Это было приятно. Это было чертовски приятно, он раньше себе и представить не мог, что может быть настолько хорошо. Эйфория победителя смешивалась с радостью за успешно проведенный бой. За то, что, несмотря на все страшилки, немцев можно бить, и бить хорошо. И что он сделал свою работу — летчика-истребителя, настолько хорошо сделал, что душа поет. И еще много-много людей радуются твоему мастерству.

На стоянке их уже ожидал комиссар полка, поздравил с успешным боем, долго тряс руку Шубину, Виктору тряс куда меньше. При этом незнакомый лейтенант из БАО несколько раз фотографировал этот момент. Потом техники под руководством того же комиссара принялись было Шубина качать, тот отбивался, однако безуспешно. У Виктора эта картина вызвала какое-то отторжение своей приторностью, это было неискренне, неправильно. Он незаметно отошел за капонир и, приложив к гудевшей голове снег, уселся на пустую топливную бочку. Это помогло, боль в висках отпустила, стало легче. Тут его и нашел Шишкин.

— Ну как ты? — Он уселся рядом, достал из кармана комбинезона жменю жареных семечек, протянул Виктору: — Держи!

Помолчали, заплевывая снег черной кожурой.

— Хороший бой, — нарушил молчание Игорь. — Я в таком в первый раз участвую.

— Хороший, — подтвердил Саблин, — присунули фрицам по самые помидоры. У тебя машина целая? У меня две дыры в плоскости. И бомбер бескрылый скорее всего мой, хотя тут не докажешь без фотопулемета.

— Побили меня крепко, еле сел, теперь надолго в ремонт. Вадим с Нифонтом на разведку полетел, его самолет как раз починили. Но зато второй истребитель точно мой, но это будет начальство решать, кому сколько, — он усмехнулся. — А бой хорош был, за такой, может, и орден кому дадут.

— Ха, орден, — Виктор криво улыбнулся, — бойцу за атаку — хрен в сраку, санитарке за… слышал такое?

— Я не слышал! И мне очень интересно, откуда это мог услышать ты? — Шишкин стал очень серьезным, его зеленые глаза буквально сверлили Виктора.

— Тю на тебя, — Виктор делано улыбнулся, — что еще за теория заговора? Мужики болтали…

— Какие еще мужики, Витя? Что вообще с тобой происходит? Ты сам на себя не похож в последнее время, словечки эти…

Виктора спасло появление Шубина. Комэск выглядел смертельно уставшим, однако напора не растерял.

— Саблин, чего тута со снегом сидишь? Птичья болезнь одолела?

— Да нет, Дмитрий Михайлович, наверно, радио расстроилось, такой треск стоял… я половину боя никого не слышал, только треск. Теперь вот маюсь.

— А… надо будет Гольдштейна отпороть, а что по бою думаешь?

— Думать надо. Ошибок наделал много, едва не сбили. Но, по-моему, немцы просто не ожидали такого сопротивления.

— Почему тута так решил?

— Я не знаю точно, но, скорее всего, они считали, что дерутся с двумя разными парами, а не с четверкой. Поэтому второго «мессера» и сбили.

— Это ты правильно заметил. Ладно, пошли мемуар писать, после подумаем. Нам сейчас еще лететь на разведку, под Таганрог. Давай, тута, я механиков накрутил, чтобы торопились, темнеет скоро, надо успеть…

Вечерело, погода ухудшалась на глазах. Ветер уже утих, но редкая размытая облачность закрывала солнце, мешая обзору. Чем ближе подходили к Таганрогу, тем облака становились плотнее, прижимали сильнее к земле, приходилось идти на высоте метров семьсот. Виктор вспомнил свой первый вылет, летел, как теленок, ничего не зная и не умея. Сейчас было куда лучше, осматривался уже почти рефлекторно, на приборы смотрел редко, чувствуя самолет буквально «задницей». Головная боль уже прошла, да и Гольдштейн успел отрегулировать радио, и скупые команды Шубина слышались четко, без треска.

Над Таганрогом их встретили неласково, сразу несколько батарей открыли огонь по самолетам, разрывами превратив и без того темный день в ночь. Однако они разведали почти пустой аэродром и, наблюдая взлет дежурного звена фашистских истребителей, быстренько повернули обратно. Драться с четверкой немцев, пусть даже с превышением по высоте, когда по тебе долбит столько стволов, — занятие для самоубийцы.