Русич. Кольцо зла - Андрей Посняков Страница 25

В таверне, куда он, задыхаясь, вбежал, уже почти никого не было, кроме хозяина и мальчишки-слуги, деловито подметавшего глиняный пол метелкой из редких прутьев.

– Позови хозяина, быстро! – рыкнул Иван.

– Э, Искендер-ага, зовут!

Хозяин таверны ловко спустился с лестницы и пристально уставился на Ивана своим единственным глазом:

– Что угодно синьору?

– Синьору угодно поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Пошли, – усмехнувшись, Искендер-ага кивком пригласил во внутренний дворик.

– Здесь нас не смогут подслушать, – шепотом пояснил он. – Верно у тебя, уважаемый, ко мне непростое дело?

– Уж точно, непростое, – согласился Иван. – И очень для тебя выгодное.

– Лишь один Аллах ведает, где наша выгода.

– У меня пропал парень, слуга, – быстро произнес Раничев. – Вот деньги. – Он протянул хозяину мешочек. – Здесь пятьдесят дирхемов.

– Серебром?!

– Естественно.

– Еще столок же получишь потом… если договоримся.

– Что я должен делать? – подбросив на ладони мешочек, Искендер-ага, не скрывая удовольствия, спрятал его за пазуху.

– Выкупить моего парня, его зовут Прохор – светлоголовый, тощий, глаза синие, лет, кажется, тринадцать или чуть больше.

– Это не так легко, мой господин, – хозяин корчмы, судя по имени – турок, почмокал губами.

– Как знаешь…

– Я не отказываюсь, мой господин! Просто говорю, что это будет трудно.

– Я вернусь к осени, – усмехнулся Иван. – С полсотней дирхемов… Или – акче? – он продолжил по-тюркски. – Что тебе больше нравится?

– После разгрома Баязида Хромцом мало кому понравится акче, – глухо отозвался турок. – Мелкая серебряная монетишка.

– Не мельче дирхема… Ну как скажешь.

– Буду ждать тебя, – Искендер-ага поклонился. – Я вижу, ты повидал много земель.

– И еще повидаю не меньше, – Раничев понизил голос. – Действует ли еще в Азаке шайка Армата Кучюна?

– Ты многое знаешь, – прошептал в ответ турок. – Армат Кучюн давно умер…

– Но дело его живет! – с неожиданной улыбкой промолвил Иван. – Надеюсь, мы с тобой договорились?

– Да, – кивнул Искендер-ага. – Не сомневайся, я отыщу твоего парня.

Слава богу, больше никто не пропал, так, вполне буднично, корабли дошли до Солдайи, жаль, не завернули в Кафу – Негрицци испугался шторма. Да у самой Солдайи, напротив мыса Хыскулебурун, их хорошо тряхнуло на огромной волне, едва не выкинуло на скалы, спаслись, слава богу и, благодаря мастерству кормщика Сугбая. В Солдайе в отличие от работорговой Кафы в большой степени торговали вином – о, здесь было где разгуляться самому взыскательному ценителю! Раничев тоже не устоял, прикупил пару кувшинов – белого и розового, выпили на пару с Григорием прямо на судне.

Кораблик, принадлежавший генуззскому торговцу вином Массимо Леониди, представлял собой изящное трехмачтовое судно, называемое неф или бус, со сложным такелажем, выбленками и высокими штевнями – прямыми в корме и несколько закругленными в носовой части. Высокие надстройки на носу и в корме были украшены затейливой резьбой и алыми треугольными щитами с изображением золоченой амфоры – гербом торговой корпорации Леониди. Собственно, судно так и называлось – «Золотая амфора», и, по прикидкам Раничева, свободно могло взять на борт около двухсот тонн груза и сотню пассажиров. Довольно совершенное парусное вооружение – фок и грот-мачты несли прямые паруса, а бизань – косой, латинский – позволяло кораблю иметь хороший ход, а при необходимости и лавировать довольно круто к ветру. Да, «Золотая амфора» была красивым и надежным судном, на вершине ее грот-мачты, прикрепленный к смотровой корзине – «вороньему гнезду», развевался алый флаг корпорации. Такие же флаги трепались ветром и на двух других судах Массимо Леониди – одномачтовых «Эфесе» и «Куртизанке».

Записанные в специальную книгу пассажиров в качестве паломников, Раничев со товарищи заранее расположился на судне. Весь караван снимался с якорей через сутки, что ничуть не смутило Ивана, таким образом сэкономившего на постоялом дворе. Вообще путешественники вдруг оказались несколько стесненными в средствах – украденные монахом Никанором «корабельники» и полсотни дирхемов, отданные Искендеру-аге в Тане, представляли собой весьма приличную сумму, которой Раничев в одночасье лишился. Однако экономить буквально на всем было бы подозрительно в глазах судовой команды и капитана – коренастого загорелого человека с большим орлиным носом и иссиня-черными, чуть тронутыми сединою кудрями, по имени Карло Ческа. Представившийся дворянином Иван не мог, да и не очень-то хотел путешествовать третьим – в духоте между палубами, и даже вторым – просто на палубе – классом, а нанял для себя кормовую каюту, что считалось роскошью. Соседями его оказались двое негоциантов из Реджо и престарелый прелат, возвращающийся в Рим после инспекционной поездки. Что же касаемо Григория, Захария и Аникея: те расположились с относительным удобством – боцман давал напрокат циновки и одеяла. Григорий – во втором классе, так сказать – в плацкарте – на палубе, среди паломников, монахов-доминиканцев и совсем уж мелких торговцев, ну а Захарий с Аникеем – общим вагоном, в межпалубном пространстве вместе с простыми слугами. День-то они, конечно, провели на палубе, на у ближе к ночи заняли свои места – за этим строго следил боцман.

Отплытие Иван проспал: всю ночь пили с торговцами и прелатом – симпатичным крепеньким старичком, отцом Валентином. Падре, кажется, был францисканцем, и не выдержал, похвастал после третьей кружки – пользовался большим расположением папы Иннокентия Седьмого. Как после пятой кружки признался почтенный прелат, в Риме не меньшим, а иногда и большим влиянием пользовался другой папа – антипапа, не признанный конклавом, – Бенедикт Тринадцатый. В общем, все правильно. Как вспомнил Раничев – все ж таки он был историком, – католическая церковь сейчас переживала не лучшие времена, когда на папском престоле часто оказывались сразу два, а то и три папы, яростно интриговавшие друг против друга и вводившие в искушение мирян. Называлось все это непотребство «великая схизма» и должно было закончиться лет через десять-двенадцать низложением всех пап и избранием нового. Антипапу Бенедикта отец Валентин не жаловал, также не очень-то нравились ему и доминиканцы – конкуренты по делу святой инквизиции, о которых падре (после седьмой кружки) начал рассказывать столь скабрезные анекдоты, что сконфуженно покраснели оба негоцианта. Впрочем, очень может быть, что покраснели-то они от изрядно выпитого вина. Прелат с Иваном остались самыми стойкими – продолжали уничтожать очередной кувшин уже глубокой ночью, когда их собутыльники давно храпели вовсю.

– Положить, что ли, им на нос какую-нибудь вонючую тряпку? – Раничев искоса глянул на спящих торговцев. – Ишь, расхрапелись – спать не дадут, балбесы.

– Как, как ты их назвал, сын мой? – заинтересовался отец Валентин.