Нежелание желаний - Алексей Ефимов Страница 25

А вот на зале следует остановиться подробнее. Он тоже был небольшим. Примерно на сорок миниатюрных столиков. Понятно, что никаких трибун и рядов кресел тут не было – не та публика. Если описывать зал одним словом, то на ум в который раз просится слово «абсолют». Абсолютная роскошь, абсолютная изысканность, абсолютная элитарность… И никакой изюминки, на мой взгляд. Больше всего на меня произвело впечатление покрытие стен – шелковые, тончайшего ручного плетения картины, за создание которых авторов нередко «величают» пауками. Когда-то такое позволить себе могли лишь богатейшие монархи нашего мира, да и то не все, ибо мастера такой работы всегда были наперечет. У сеньора Карло в Белой Зале, кажется, такие… Вообще весь зал был отделан в светлых тонах. Белый мрамор колонн, белая лепнина, снежно-белые скатерти столов. Огромная хрустальная люстра заливала зал переливами радужного света. «На головы им ее грохнуть, что ли… Смеха ради!» – подумал я в самый первый момент, выходя из-за кулис.

Вид из окон ответил на мои последние вопросы. Вегас. Столица мира развлечений. Ну да, все правильно. Где еще толкутся самые большие любители развлечений? Как и мастера удовлетворения этой потребности… Или блажи? Что есть для человека развлечение? Подумаю как-нибудь в другой раз, в более спокойной обстановке, а то публика заскучает…

Кстати, о публике… Даже неинтересно! Ну неужели богатый мир настолько жестко подчинен своим внутренним законам и распорядкам? Зачем тогда вообще становиться богатым, если ты становишься рабом обязательств? Какая разница, золотая клетка или стальная? Когда любая отличительная деталь буквально кричит, что она создана именно чтобы отличать своего владельца от сонма других… Ее владелец, как правило, безлик.

За роскошно сервированными столиками зала, уставленными роскошными же блюдами (чувствую, меня скоро стошнит от слова «роскошный»), сидели… люди. Не знаю, кем они себя мнили. Титанами? Вершителями? Избранными? Но были они всего лишь людьми. Мне хватило секунды, чтобы обвести взглядом весь зал и заглянуть каждому в глаза. Всего лишь люди. Ожерелье за миллион долларов не вернет красоты стареющей примадонне. Миллиардный счет в банке не уберет артрита. Их баснословные капиталы не помогают развеять ту скуку, которая пожирает их изнутри. Лучшие артисты тут бессильны. Они могут лишь отогнать ее на несколько кратких мгновений. Ну а дальше? Вновь скука, такая беспросветная скука! Но и на эту тему я порассуждаю потом, если будет желание. Может, даже симпозиум организую. Но потом. А сейчас… Вы желали посмотреть на фокусы? Думаю, скромные возможности случайно попавшего сюда Темного Властелина смогут вам помочь интересно провести вечерок!

Отличались ли они от тех, кто сейчас наслаждался прелестями адских курортов? Пожалуй, что и нет, если делать поправку на время и место. Абсолютно тот же сорт. И у меня он вызывал примерно такие же ощущения, разве что добавилось желание призвать сюда парочку моих новых знакомых, которых вполне можно считать свободными от условностей… Чтобы посмотрели… Друг на друга… Интересно, кто скривится больше? У богатеев, правда, опыта брезгливого гримасничанья больше.

Почему же тогда я решил этих развлекать, а тех карать за те же желания? Неужели из-за особенности представления? Там я был призванной зверушкой, а тут – элитарным артистом. Но ведь по сути это одно и то же, по крайней мере, в их глазах? Или все-таки нет? Почему артисты, пусть даже и посредственные, всегда пользовались таким уважением и восхищением? Уж всяко не из-за таланта… Просто люди, часто видя одни и те же лица, со временем начинают считать их «своими». Своими близкими, друзьями, максимум – знакомыми. А уж если изображаемые ими переживания нам близки, то они становятся роднее родственников.

Талантами мы восхищаемся, перед талантами мы преклоняемся, но талант – это своего рода барьер, отделяющий носителя от всего остального мира. А близкому другу можно простить его несовершенства, в том числе и отсутствие таланта.

Пожалуй, можно сказать, что отличался уже я сам. Я теперешний – от меня того, отправлявшего людей в адский круиз. Уж очень много вопросов появилось у меня за последнее время. Вопросов, у которых раньше было маловато шансов задержаться у меня в голове, привлекая к себе мое же внимание. Я все время был чем-то занят, что мешало мне сосредоточиться на понимании себя. Быть может, сейчас самое время? Развлечение этой публики вряд ли можно считать таким уж ответственным занятием…

Пока что в глазах этих зрителей я был зверушкой. Одной из множества, которую совершенно не обязательно знать в лицо, точнее, в морду. Достаточно просто смотреть на те фокусы, которым ее обучили. Ну ладно, посмотрим, что я еще могу, кроме создания армий нежити, прыжков между мирами и вырыванием душ…

– Вечер добрый, дамы и господа, – спокойно сказал я. Разумеется, никаких языковых барьеров передо мной не стояло. Я неторопливо подошел к краю сцены и легко спрыгнул вниз. – Эта сцена видела множество прекрасных артистов, но сегодня она не увидит ничего… – Мое заявление было воспринято со сдержанным молчанием и легким недоумением. – Действия, происходящие на сцене, редко воспринимаются всерьез… И не напрасно. В наше время так трудно поверить в чудо, особенно тем, кто много повидал на своем веку… И особенно тому, кто сам привык вершить чудеса. – Кто-то непроизвольно кивнул… Мужчины преимущественно. Дамы любые намеки на продолжительность жизненного пути воспринимают резко в штыки. – Даже когда на сцену приглашается человек из зала, мы до конца уверены – это мистификация. Не знаем как, но уверены. Даже если это был сосед или близкий друг. И у каждого в голове вертится всего одна мысль – вот если бы это произошло со мной, вот тогда бы я поверил…

Кивков стало больше. В глазах немногочисленных детей зажегся крохотный огонек восторга. Они уже поняли, куда я клоню. Тем временем я неторопливым шагом приблизился к первому ряду столиков. Безмолвные официанты сновали, как тени. Что бы ни происходило в зале, они были профессионалами, и в первую очередь волновало их то, чтобы им не мешали работать.

– С вашего позволения для начала я переоденусь. Мой костюм, как и вся здешняя обстановка, – это дань классике, но нехорошо, когда это мешает личному комфорту. – С этими словами я усмехнулся и резким движением достал из воздуха свой любимый плащ.

Публика остолбенела. Они много повидали… Но все это было на сцене, а не в метре от них. И у меня не было никаких таинственных ширм, платков… даже тряпочки. Черный кожаный плащ появился во мгновение ока в своем полном размере прямо из воздуха. Послышались первые неуверенные аплодисменты. Я снял с головы цилиндр:

– Цилиндр – штука полезная. Из него можно много чего достать! Предположительно – все, что туда когда-либо засунули… А вот видели ли вы хоть раз, как туда что-нибудь кладут? Нет? Ну я вам покажу!

Я снял с головы цилиндр, подошел к ближайшему столику и надел его на высокую зажженную свечу в подсвечнике. Разумеется, высота свечи была намного больше цилиндра. Раза эдак в три. Тем не менее цилиндр с аппетитом поглотил свою добычу целиком и даже подпрыгнул на столике от удовольствия. Я поднял цилиндр, с любопытством заглянул внутрь (разумеется, там ничего не было – внутри цилиндра я организовал небольшой портальчик, только и всего), показал зрителям и добавил: