Холодные медные слезы - Глен Кук Страница 25

Когда я спустился с лестницы, Большая Мама орала вовсю. Она гонялась за пьяницей, которому я дал на чай. Он уворачивался с проворством, приобретаемым годами тренировок. Когда я появился, Большая Мама как раз сделала могучий замах, но промахнулась. Дубина отколола кусок от стола. Мадам завопила и прокляла день, когда вышла замуж.

Бормочущий пьянчуга не обращал на суматоху ровно никакого внимания. Наверное, он был завсегдатаем и давно привык к подобным сценам. Другой пьяница благоразумно исчез. Я решил последовать доброму примеру и проскользнул к двери.

Большая Мама меня заметила.

– Сукин сын! Лживый сукин сын! – заорала она и двинулась моим курсом, словно галеон под всеми парусами.

Иной раз я соображаю быстро. Я дал оттуда деру так, что пятки засверкали. Подгулявший муж метнулся туда-сюда и, получив на прощание смачного пинка под зад, вылетел за дверь. Он распластался в грязи, тяжело дыша и изрыгая блевотину. Мадам еще немного повопила, но добивать его не вышла. Когда она утихомирилась, я подошел взглянуть на ее несчастного супруга.

Кровоподтеки и расквашенный нос не украшали его, кроме того, он явно нуждался в купании, но по крайней мере был жив.

– Давай! – Я протянул ему руку.

Он ухватился за нее, встал, покачнулся и посмотрел на меня разбегающимися глазами:

– Ну и подставил ты меня, приятель.

– Ага. Но я раскаиваюсь. Я не знал, что твои личные дела настолько плохи.

Он пожал плечами:

– Она еще попросит меня вернуться, когда остынет. Куча женщин вообще не могут заполучить мужа.

– Это верно.

– А я ей не изменяю, не бью ее.

Как-то мне не удавалось представить его в роли мужа-драчуна. Не с такой женой, во всяком случае.

– А чего вам, кстати, надо? – спросил он.

– Разузнать побольше о Смите и Смите. Их дружки убили моего приятеля. Пошли. Чего стоять здесь и мокнуть?

– А почему я должен вам верить после всего, что вы уже наплели? – Его речь не была такой внятной, но именно это он собирался сказать.

Если он и считал меня неподходящей компанией, это не помешало ему поплестись за мной.

– Мне нужно почиститься, – пробормотал он.

Значит, вино не до конца замутило ему разум. Пока. После какого-то предела ему уже будет на все наплевать.

Я отвел его в такое же убогое заведение несколькими кварталами оттуда дальше. Оно пользовалось большей популярностью – помимо нас, его почтили своим присутствием аж целых пять человек. Но атмосфера здесь царила та же – уныние, граничащее с отчаянием.

Здешняя хозяйка оказалась более расторопной. Хрупкая неряшливая старушка предстала перед нами прежде, чем мы переступили порог. Она состроила гримасу, увидев моего новоприобретенного друга.

– Мы бы хотели поесть, – сказал я. – Плюс пиво для меня и чай для моего приятеля. У вас есть место, где он мог бы привести себя в порядок? – Блеск серебра заглушил ее протесты.

– Следуйте за мной, – сказала она моему спутнику. А мне: – Займите вон тот столик.

– Конечно. Спасибо. – Я дождался, пока они удалятся, и только после этого подошел к двери и выглянул наружу. Мне ничего не почудилось. Бормотун действительно сел нам на хвост. Теперь он предавался своему любимому занятию, подпирая стену. Я предположил, что он беседует о погоде.

Если ему велели присмотреть за мной, он никуда не денется. Я могу расправиться с ним, когда угодно. Поэтому я уселся за указанный стол и стал ждать свое пиво. Перспектива знакомства со здешней кухней действовала на меня угнетающе.

Мой приятель выглядел ненамного опрятнее, когда вернулся, но пахло от него лучше.

– Ты неплохо выглядишь, – солгал я.

– Чушь. – Он упал на стул и сгорбился над столом. Старушка принесла чай и пиво. Он вцепился в свою кружку обеими руками и посмотрел на меня: – Так чего ты хочешь, приятель?

– Узнать что-нибудь о Смите и Смите.

– Особенно нечего рассказывать. Это не настоящие имена.

– Расскажи, что знаешь. Давно они снимают у вас комнату?

– Впервые появились две недели назад. С ними был какой-то старикашка. Заплатил за их постой, за комнату и стол, на месяц вперед. Холодный и скользкий тип. Глаза как у василиска. Вся ихняя троица не из Танфера.

Последнее замечание меня заинтересовало.

– Как ты догадался?

– По акценту, дружище. Больше похоже на Кроншт или на Сидербен, только не совсем. Такого я прежде не слыхал. Но, похоже, они откуда-то из тех краев. Улавливаешь, о чем я?

– Угу. – Я улавливал. Временами я действительно быстро соображаю. – Тот человек, который их привел. У него есть имя? Как он выглядит?

– Я сказал тебе, как он выглядит. Как ледник, дружище. Как душегуб. Один из Смитов называл его брат Джерси.

– Джерсе?

– Ага. Точно.

Ну-ну. Тот самый, который нанял Снежка и Дока. Монета из берлоги Смитов, может, еще ничего не доказывала, но рассказ пьянчужки подтвердил мои догадки.

– Не представляешь, как мне его разыскать? Это тот самый тип, который убил моего друга.

– Не-а. Он сказал, что зайдет, если Смитам придется остаться дольше чем на месяц.

– А как они? Не заметил чего-нибудь?

– Они и трех слов не сказали. Смотрят волком. Едят в своей комнате. Да и у себя-то почти не бывают. Все шляются где-то.

За едой – цыпленок и яблоки в тесте, которые оказались не так уж и плохи – я пытал его и так, и этак, но так ничего и не добился, пока не показал ему свою коллекцию.

Он взглянул на монеты:

– Точно. Такими брат Джерсе расплачивался за комнату. Я обратил внимание, потому что они почти все новенькие. Не часто увидишь такую кучу блестяшек за раз.

Это верно. Какой глупый ход – привлекать внимание подобным образом. Если, конечно, брат Джерсе не знал, что Смит и Смит исчезнут навсегда.

– Спасибо. – Я заплатил за еду.

– Помог я чем-нибудь?

– Немного. – Я дал ему за труды серебряную монетку в десятую марки. – Не трать все в одном месте.

Он заказал вина прежде, чем я дошел до двери.

Я брел по улице и думал, что придется мне подзубрить географию. Кроншт и Сидербен лежат где-то на западе и северо-западе. Неплохие карентийские города, только от моря далековато. Я же посуху никогда не путешествовал, поэтому о тамошних местах ничего не знал.

Еще я думал, что надо бы задать Джилл Крайт еще несколько вопросов. Она – в центре событий. И знает гораздо больше, чем делает вид.