Прощай, гвардия! - Дмитрий Дашко Страница 25

Чижиков не подвел. В подзорную трубу было видно, как с трудом отличимые от снежного фона фигуры проскользнули в деревню, как, разбившись на несколько партий, ринулись в занятые шведами дома. Внутри закипели короткие схватки, закончившиеся одинаково. Через пять минут Чижиков уже стоял на пригорке, подавая нам знаки. За спиной гренадера уныло сгрудились связанные пленные — числом ровно десять. И тут смогли обойтись без трупов. Определенно эта война начинала мне нравиться.

Мы с Мюнхгаузеном выехали из леса, чтобы допросить капрала. Он не стал разыгрывать из себя героя и выложил все, что знал. В первую очередь меня интересовал гарнизон Вильманштранда. Выяснилось, что комендант города — полковник Вильбранд — имел под ружьем меньше батальона при нескольких орудиях. Точного количества пушек капрал назвать не сумел.

Город находился в очень удачном месте. Он со всех сторон был окружен горами, на одной из которых шведы поставили артиллерийскую батарею и с высоты контролировали всю округу. О лобовом штурме, да еще нашими силами, не стоило даже мечтать. Ко всем прочим неприятностям имелись сухой ров, обнесенный палисадом, земляной вал и крепкие стены.

При необходимости защитники могли удерживать Вильманштранд хоть до морковкина заговенья, однако нам стоило поспешать. Капрал сообщил неприятную новость: со дня на день к стенам города ожидалось прибытие пятитысячного корпуса генерал-майора Врангеля. Шведы планировали использовать Вильманштранд в качестве опорной базы и уже отсюда развить наступление на российские земли.

Взвесив все за и против, я решился на задуманное. Мероприятие выглядело авантюрой, но в случае успеха давало много преимуществ.

О нас в гарнизоне не знали. На шведской территории мы орудовали всего ничего и могли воспользоваться фактором неожиданности, взяв город нахрапом. Удача всегда на стороне смелых.

Я приказал раздеть пленных и оставил их в натопленной избе под надежным караулом. При возможности отправлю бедолаг в тыл. Чем меньше на моей совести будет мертвецов, тем спокойней я себя буду чувствовать. Трупы, пусть и врагов, — тяжелый груз.

Бойцы Чижикова переоделись в мундиры шведских солдат. Я с трудом влез в немилосердно тесный мундир капрала, поскольку намеревался играть в намеченном деле не последнюю роль.

Разумеется, долг офицера заключается отнюдь не в бравировании перед опасностью, однако практически никто из моих бойцов не владел шведским, и лишь я предусмотрительно нахватался кое-каких верхушек и мог сносно говорить без риска быстрого разоблачения. За это отдельное спасибо законченному еще в той жизни инязу. Он сделал из меня не только человека, но и полиглота. Языки, тем более схожие, я схватывал на лету. В обиходе мы используем весьма ограниченный словарный запас, поэтому я делал упор на простейшие бытовые фразы.

Какое-то время мне удалось бы пудрить шведам мозги. Рано или поздно меня разоблачили бы, но я не собирался тянуть резину. Операция предстояла молниеносная.

На небольшом совещании моего маленького штаба, состоявшего из вашего покорного слуги, Мюнхгаузена и Ивашова, мы выработали план действий. Я решил ввести гарнизон Вильманштранда в заблуждение, выдав небольшой отряд отборных гренадер за передовой дозор Врангеля. От того, насколько убедительно мы сыграем эту роль, зависел успех всей операции.

В случае неудачи нас даже в плен брать не станут. Убьют на месте.

Я ожидал от бойцов роптания: дескать, не пристало надевать чужие мундиры, не к лицу это и покрывает позором, но многие еще помнили военную хитрость, устроенную Петром Великим во время второй осады Нарвы, когда часть наших солдат усердно изображала шведов, отбивавшихся от русских. Комендант города купился на этот трюк и поспешил на выручку. Итог оказался для скандинавов плачевным.

Так что задумка моя никого не смутила. Все восприняли ее как должное.

Поручик Ивашов тоже был озадачен на всю катушку. Ему с полусотней гренадер предстояло брать штурмом горную батарею. Иначе нас оттуда просто перестреляют как куропаток.

Остальной отряд во главе с Мюнхгаузеном должен был скрытно подобраться к стенам и постараться не выдавать себя, пока мы не захватим ворота.

Все планы хороши лишь на бумаге. Невозможно предусмотреть все, но взявшемуся за гуж роптать не пристало. Я намеревался уже сегодня захватить Вильманштранд. Это будет неприятным сюрпризом для Врангеля, особенно если он ничего не узнает до самого последнего момента. Иметь в тылу такую занозу — точно не подарок.

Когда подойдут наши части, корпус шведов окажется между двух огней. Уж я-то постараюсь!

Командование не было в курсе моей задумки, потому перед началом операции я отправил в штаб нарочного, искренне надеясь, что победителей не судят. А если судят, то срок дают небольшой и условный.

Спасибо маскхалатам — благодаря этому нехитрому изобретению солдаты Мюнхгаузена подбирались все ближе и ближе к крепости, пока мы утрясали с первым шведским постом обстоятельства нашего появления у Вильманштранда, отвлекая на себя внимание караульных.

Само собой, не все шло гладко. Нас банально не хотели впускать. Чем-то мы не нравились начальнику караула. Он, наверное, и сам не понимал причин столь обострившегося недоверия, но явно что-то чувствовал. Такое с людьми военными бывает сплошь и рядом. Иной раз даже при самом благоприятном раскладе интуиция начинает просто вопить об опасности.

Я отчаянно ругался и требовал впустить меня в город. Объяснял, что прибыл с важным известием от Врангеля, что меня непременно должен увидеть комендант. Сулил кары небесные, угрожал гневом вышестоящего начальства и прочими неприятными для любого нормального человека вещами.

Начкар отрицательно мотал головой, и чем настойчивей становились мои уговоры, тем мрачней был его взгляд. До заветных ворот оставалось каких-то двести шагов, но сейчас мне не дали бы возможности сделать хотя бы один.

Варианта «Б» у меня не было, потому действовать пришлось жестко. Пользуясь тем, что шведский офицер был на расстоянии вытянутой руки, я плавно перетек к нему, приставил к боку острое жало стилета и, склонившись к уху начальника караула, прошептал:

— Без резких движений, пожалуйста.

Он обмяк, беспомощно оглянулся. Его солдаты были заняты делом — проверяли возок какого-то крестьянина, поставлявшего в город провизию, и ничего заметить не могли.

— Проводите нас к воротам, и я оставлю вас в живых, — снова зашептал я. — Если поняли — ответьте кивком.

Швед замотал головой, да так энергично, что башка едва не отвалилась.

— Замечательно, — я счел необходимым поощрить его старания. — Мы с вами обязательно поладим, герр офицер.

Он и впрямь оказался благоразумным. Понимая, что его жизнь зависит только от меня и никого более, мигом сделался податливым как пластилин. А стилет возле жизненно важного органа недвусмысленно напоминал о вреде неосторожных поступков, как надпись на сигаретной пачке о том, что курение убивает.