Гиностемма - Катерина Крутова Страница 25

«Гиацинт — цветок дождя, скорби, печали и бессмертия»,— первое, что сказала Виктория, увидев нашу лесную хижину. Бабы любят поэтичные образы и красоту. Как по мне, весной здесь слишком воняет — воздух такой тяжелый, что и пропеллеры «Альбатроса», наверно, завязли бы. Но супруге нравится, говорит, после шумного Парижа — это глоток чистоты. У меня для этого есть целое небесное море — глотай, пей сколько хочешь, но миссис Ларус крепко стоит ногами на земле и отправляется в полет лишь при острой необходимости. Я давно смирился, что Виктория не птица, а дикий цветок. В конце концов, любовь не в копировании своего отражения, а в чужих глазах, принимающих тебя без остатка, несмотря на разницу взглядов, пристрастий и потребностей. Ей милы гиацинты и хижина посреди синего леса, а значит мой «Альбатрос» пришвартуется у ближайшей причальной мачты, куда доносится аромат кружащих голову цветов».

Из дневника Арчибальда Ларуса, капитана дирижабля «Альбатрос»

Голова раскалывалась. Обжигающие винты вкручивались в виски, раскалывая сознание, с грохотом взрывались фейерверки боли всех цветов и оттенков. Меж яркими пронзительными вспышками пытались втиснуться громоздкие и тяжелые мысли. Полина с трудом открыла глаза — сквозь лиловый сумрак проступали очертания предметов. Единственным источником света в небольшой комнате служило зашторенное окно. Пульсирующая головная боль не давала сосредоточиться. Полина приподнялась на локтях и не сдержала стон — полумрак перед глазами сгустился, вздыбился и накрыл сознание волнами нового приступа мигрени.

—М-мммм,— сжимая зубы, промычала девушка и прижала к вискам пальцы, массируя.

—К вечеру отпустит,— низкий размеренный голос заполнил пространство, тревожным колокольным набатом отзываясь в чугунной голове.

—Кто здесь?!— резко выпрямившись, Полина уставилась в темноту. Глаза постепенно привыкали и вскоре смогли разглядеть массивное кресло в нише у окна и силуэт сидящего в нем человека. Силясь увидеть лицо незнакомца, девушка подалась вперед. Невесомое пуховое одеяло, секунду назад прикрывавшее тело, соскользнуло, клематис на плече вспыхнул тревожными алыми прожилками, а мужчина в кресле одобрительно хмыкнул.

—Ой!— Полина взвизгнула, прикрывая руками обнаженную грудь.— Какого хрена?!— выкрикнула в сторону кресла, судорожно подхватила ускользающее покрывало и натянула его под самый подбородок.— Вы меня раздели?!

Только сейчас она осознала, что очнулась совершенно голой непонятно где, в обществе пугающего ухмыляющегося незнакомца. Память услужливо напомнила такси, пронзительный взгляд серых глаз в зеркале заднего вида и промелькнувшее незадолго до обморока узнавание: «Убийца!»

—Так лучше,— мужской голос прозвучал почти весело, отчего девушке стало сильно не по себе.

—Для кого?— выдавила Полина, подтягивая к груди колени и вжимаясь спиной в спинку кровати.

Ответа не последовало. Вместо этого фигура из кресла неторопливо поднялась и резко распахнула плотные гардины. В комнату хлынул яркий солнечный свет, с непривычки слепящий, заставляющий щуриться и отводить глаза. Но даже сквозь застилающие взгляд слезы Полина узнала стоявшего у окна. В небрежно завязанном на поясе домашнем халате из тяжелого черного шелка в нескольких метрах от нее возвышался человек из видения — тот, кто давным-давно испугал ее тетку, чье лицо смотрело с пожелтевших старых снимков. Похититель из такси.

—Карел Кохани,— сорвалось с побледневших губ.

Мужчина поморщился, отчего на его бледном лице еще сильнее очертились скулы.

—Сотню лет не пользовался этим именем.

«Про сотню лет, полагаю, не метафора»,— Полина по крупицам собирала в памяти все, что знала об этом странном человеке, и с каждым мгновение ужас все сильнее сжимал бешено бьющееся сердце. Тем временем Карел сделал шаг.

—Не подходите!— заорала во весь голос девушка, о чем тут же пожалела. Больная голова взорвалась от ее крика сильнейшим приступом, перед глазами потемнело, а челюсть свело до зубного скрипа.

—Останови меня,— с не предвещавшей ничего хорошего ухмылкой мужчина сделал следующий шаг.

—Нет!— Полина замотала головой и, прижимая к груди одеяло, отползла в самый дальний угол постели.

—Ты можешь,— еще одно движение навстречу и полы халата коснулись прикроватной скамьи.

Мысли путались: мгновение назад она пила чай в обществе графа и Гарнье, чувствовала нежность губ Рейнара на своих, а теперь внезапно очнулась обнаженной в огромной старомодной кровати рядом с убийцей из прошлого, ожившим кошмаром ее темных видений. Издевательская ухмылка, вздергивающая вверх угол бледных четко очерченных губ, глаза цвета грозовых облаков, прожигающие ее молниями взгляда, хищная, опасная мягкость движений в непозволительной, пугающей близости от ее подрагивающего под одеялом тела. Повиликовое чутье муторно, тяжело пробивающееся через головную боль, тянулось к незнакомцу, пыталось уловить суть, ощутить след уникального запаха, но попытки эти были слабыми и неумелыми, как первые шаги больного, много месяцев проведшего на больничной койке. Собственная слабость пугала Полину едва ли не больше близости похитителя.

—Прочь!— в попытке защититься, девушка схватила с тумбочки стакан и швырнула в мужчину. Не причинив никакого вреда надвигающемуся, стеклянный бокал разбился о стену за его спиной.

—Богемский хрусталь, фамильная ценность. Ай-яй-яй, дикая молодая Повилика,— мужчина усмехнулся и погрозил пальцем.— И это все, на что способен легендарный клематис?

Его колено уже сминало расшитую цветочным узором простынь в метре от сжавшейся в напряженный комок Полины.

«Бежать!» — единственной мыслью билось в голове. Выбраться на волю, скрыться от пронзительных серых глаз. Здравый смысл сдался, уступив место инстинктам, а они требовательно кричали мчаться прочь от того, чье прошлое было чернее тяжелого шелка халата. Подскочив во весь рост и ударившись затылком о потолочную притолоку, отчего перед глазами взметнулись искры всех оттенков и граней боли, девушка рванула к массивной старомодной двери вроде тех, что встречаются в старинных особняках. Путаясь в одеяле, стараясь не запнуться и одновременно не потерять единственное подобие одеяния, заколотила ногами и кулаком по деревянному полотну: