Дар Кроуги - Анна Пушкина Страница 25

– Я пытаюсь понять, зачем тебе жена из увядшей магической ветви и самого бедного княжества?

– В ней есть магия, и она старшая дочь Вильмена. После его смерти управление Потавой может перейти ей. И как только Эруану стало бы об этом известно, он непременно обратил бы это в свою пользу, женившись на ней. А я нисколько не заинтересован в увеличении влияния нашего бестолкового правителя.

Рагонг говорил что-то еще, но мои уши вдруг заполнил непонятный шум. Звук голосов стал очень тихим, почти неразборчивым. Мне намеренно мешали слушать. Это магия Келдрика, поняла я.

– Лучше пройдем в библиотеку, – позвучал голос телепата.

В холле замолчали. Келдрик понял, что их подслушивают. Очень быстро и стараясь не шуметь я побежала в свою комнату, бесшумно закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Слезы покатились ручьями по щекам.

Сразу было понятно, что Рагонг позвал меня замуж не из-за всепоглощающей любви или потому что я какая-то особенная. Теперь выяснилось, что он сделал это только для того, чтобы я не досталась кому-то другому. Даже не я, а мое родное княжество. Мне никогда не позволяли даже думать, что я наследница своего отца. Следующим князем станет мой брат, это я знала с детства. Но Рагонг посчитал, что я могу интересовать правителя Эруана. Чувствовать себя разменной монетой в противостоянии князей Людеи оказалось до обидного неприятно. Я была нелюбима отцом, теперь меня ждала участь быть нелюбимой и мужем, для которого женитьба – лишь выгодный политический ход.

Кинувшись к окну, я настежь его отворила. Захотелось кричать от досады, протестовать, бежать отсюда со всех ног. Правда, в этот раз понимала – далеко мне не уйти. Если верить Ифи, оборотни – лучшие следопыты, на территории имения их с десяток, не считая Келдрика и остальных магов. Ну и драгона. Ненароком вспомнилось копье, брошенное Сетсеем в цель. И, конечно, еще сам Рагонг. Силы неравны, попытка побега обречена на провал. Скорее всего, мне даже за ворота не дадут выйти. Можно, конечно, заявить князю, что я передумала, и потребовать вернуть меня в Потаву. Но тогда отец снова запрет меня где-то в глуши, и нельзя будет вернуться в Фебрану и продолжить изучение магии.

В темноте послышался далекий крик птицы, словно соглашающейся, что идея побега ничтожно глупа.

«Проклятый орел!» – догадалась я, злясь еще больше и вытирая слезы.

С другой стороны, будущий муж держит свое обещание, и тут ничто не мешает мне осваивать магию. Однажды я смогу покинуть этот дом, и ни оборотни, ни Келдрик, ни даже сам Рагонг не смогут меня остановить.

* * *

На ледяном полу лежало мертвое тело девушки. Растрепанные волосы закрывали ее бледное лицо. Парагон наклонился, отбросил пряди русых волос и внимательно всмотрелся в пустые глаза.

– Снова неудача. Как долго нам еще ждать, Лемьюр? Ты обещал, что это не займет много времени, – властно сказал он.

Изинтия, улавливая знакомые нотки гнева в голосе магистра отступников, отошла и взглянула на молчаливо стоявшего рядом темного эльфа. Лемьюра она недолюбливала. Без сомнения, он выдающийся некромаг, но ей казалось, что его силы и умения сильно переоценены.

– Найти подходящий по силе сосуд оказалось не так просто, как я ожидал, – с отчаянием в голосе ответил темный эльф. – Чистая руна не проявляется. Как вы и велели, мы искали среди магичек-арканников. Но они все не подходят. Сила Матери слишком велика для их сосудов.

– Может, ты ошибался, предполагая, что эта задача тебе по силам? – вопросительно посмотрел на него Парагон.

Темный эльф вжал голову в плечи и сглотнул.

Магистр брезгливо пробежал глазами по мертвому телу на полу. От его взгляда тело начало иссыхать прямо на глазах. Зал наполнился противным запахом.

Наблюдая эту тошнотворную картину не первый раз, Изинтия уже по привычке зажала нос и рот рукавом. Лемьюр остался стоять неподвижно. Некромаг давно привык к подобным зрелищам и сопровождавшему их зловонию.

Закончив, магистр повернулся к эльфам.

– Больше нет времени, – Парагон перевел взгляд на Изинтию. – В Людее твои люди привлекли слишком много внимания, там уже поняли, что магички пропадают неслучайно.

Эльфийка кивнула, понимая, что это был лишь вопрос времени – когда ищейки Самогеты или Кроуги поймут, в чем дело. Она давно склоняла орден к своему первоначальному плану, стоило ей только узнать тайну, которую ее отец, правитель эльфов, и его приближенные скрывали с особым усердием. После этого она без сожаления покинула свой дом, столицу светлых эльфов Аринару, передав ордену ценную информацию о том, что гномы нашли новую, крайне редкую руду. Металл в ее составе, который они назвали в свою честь, – гномий, способен сдерживать природный магический дар. Гномы как могли скрывали свою находку, но правящая элита светлых эльфов узнала об открытии. И те, и другие боялись, что новый металл начнут использовать против них. Однако план Изинтии был куда дальновиднее: зачем использовать его против эльфов или гномов – единственных, кто умеет выплавлять из редкого металла кандалы, если можно использовать гномий против всех.

– Предлагаю вернуться к моему плану, – убрав руку от лица, эльфийка поморщилась, вдыхая неприятный запах разложившегося тела. – Лемьюр может и дальше продолжать свои опыты, ничего не мешает нам использовать гномьи силки для сдерживания и выкачки магической силы.

– Это не вернет Великую Мать! Для удержания в нашем мире ей всегда будет требоваться чужая сила, – перебил ее Лемьюр, раздраженный опрометчивостью эльфийской выскочки, к которой магистр в последнее время прислушивался все чаще.

– И что? Магов много! Сколько еще нам ждать, когда ты найдешь подходящий сосуд? – пренебрежительно ответила темному эльфу Изинтия.

– Согласен, – задумчиво произнес магистр. – Сейчас лучшее время, чтобы поставить на колени наших угнетателей. Но решать не нам.

Парагон закрыл глаза и поднял голову, прислушиваясь. Воздух едва вздрогнул, почти неуловимо для человеческого глаза, но не для эльфийского. Вокруг магистра заклубилась едкая тьма. Эльфы попятились, избегая соприкосновения с чернотой, которая, словно живая, тянулась за ними. Сдерживаемая невидимым поводком темнота замерла, не дотянувшись до своих жертв, и перекинулась на останки девушки на полу. Но тут же гневно заклубилась, осознав, что в останках нет жизни.

– Великая Мать приказывает продолжить поиски подходящего сосуда, – прошептал магистр.

* * *

Утро свадебного дня началось нервно. Нервничала служанка, которая помогала мне умываться и укладывать волосы. Нервничала Тиральда, которая принесла легкий завтрак и потом то и дело приходила проверить, все ли идет хорошо. Сегодня экономка выглядела непривычно: сменила свое строгое серое платье на праздничное светло-голубое, которое ей необычайно шло. Она даже выглядела моложе. Волновался и посыльный мальчишка, доставивший свадебное платье. Общая нервозность, видимо, передалась и ему, отчего он умудрился уронить платье и перевернуть чайный столик, когда уходил, за что заслужил осуждающий взгляд экономки. Не переживала, кажется, только я: подслушанный вчера разговор здорово меня отрезвил. Теперь я знала причины, которыми руководствовался мой будущий муж. Весь романтический дурман последних дней рассеялся, как не бывало. В очередной раз я убедилась, что в этом мире надеяться можно только на себя. Свадьба – не более чем сделка между мной и князем Кроуги.