Зов Сирены - Нина Линдт Страница 25

Утро было пасмурным и мрачным. До прихода Лукаса Катя успела отпарить платье, одеться и успешно замаскировать круги под глазами. В черном она казалась себе бледнее и тоньше обычного. Но это было непоправимо.

Телохранитель пришел раньше.

– Ты точно готова? – спросил он.

Катя была абсолютно уверена, что она не готова. Не готова встретиться снова лицом к лицу с сиренами. Не готова проститься с Анхелем. Но что это надо сделать, она понимала. И потому кивнула.

Пока они были в дороге, она размышляла: а что если убийца – Мигель? У него мог созреть план: он устраняет Анхеля, женится на Кате, в любом случае получает наследство для продвижения своего дела. У него была возможность это сделать и вполне есть мотив: он явно нуждается в деньгах. Тогда убивать Катю не в его интересах, и Лукасу необязательно быть рядом. Интересно, Ардо и в самом деле подозревает ее в убийстве? Катя сомневалась. Единственным человеком, незаинтересованным в гибели Анхеля, была она. Тогда зачем ей Лукас? Она не верит, что ее могут убить, это глупости. Лукас рядом, чтобы шпионить за ней? Почему?

Ответ был очевиден: Ардо подозревает, что она не внучка Анхеля. И если раскроется обман, то ее сотрут в порошок. Ардо ищет доказательства, стережет ее. От страха сердце заколотилось часто и неровно. И что теперь делать?

… – Бояться, Катенька, нормально, – рассуждала баба Шура. – Только дураки не боятся. Страх может полностью тебя разрушить, лишить сил на борьбу. Вот тогда ты точно проиграешь, провалишь экзамены, не поступишь. Но он же, если бояться со знаком плюс, может придать отваги, даже легкого безумия. Вот тогда страх полезен. Думаешь, остальные не боятся? Боятся, еще как. В штаны наложили, небось. Но кто-то идет понуро, потому что в душе уже проиграл, а кто-то идет, гордо подняв голову. “Помирать так с музыкой! А то и песней!” Экзаменаторы все замечают.

– А наша любимая песня какая? – спросила бабушка Клара с улыбкой.

– Мы летим, ковыляя во мгле, – потянула баба Шура. Она всегда отзывалась на возможность спеть с радостью. И голос у нее был.

– Мы ползем на последнем крыле, – засмеялась Катя.

– Бак пробит, хвост горит, и машина летит.

На честном слове и на одном крыле, – закончили они все вместе.

– Вот на честном слове и лети! Пусть хвост горит, распуши его, и вперед, только вперед! – баба Шура подмигнула ей.

Ей казалось сейчас, что они сидят рядом в машине и подпевают тихонько. Катя улыбнулась. Они правы. Терять-то больше нечего. Назад нельзя. Только вперед.

И словно в ответ на ее решимость, машина свернула на парковку перед похоронным бюро.

Они приехали раньше времени: Катя не хотела опаздывать, хотела встречать всех, как положено самому близкому для Анхеля человеку. Пусть все остальные почувствуют себя гостями. Она здесь хозяйка.

Ее провели в главный зал. Она отметила лаконичное, очень уместное оформление цветами. Гроб уже стоял на возвышении.

Катя поднялась и подошла.

Анхель казался совсем чужим и маленьким в этом гробу. Она дотронулась до него и отдернула руку. Он был холодным. Кате приходилось дважды прощаться с любимыми людьми. Когда родители погибли в аварии, она была совсем малышкой. А вот бабушку Клару и бабу Шуру она хоронила уже будучи взрослой. Самыми близкими ей людьми всегда оказывались пожилые люди, без их поддержки она ощущала себя осенним листом в бурном потоке реки.

– Анхель…

Она позвала его, будто надеялась разбудить. Пальцы перебирали атласную обивку гроба. Мысленно она благодарила его за все, что он сделал для нее. За все, что хотел сделать. Сейчас ее поражала его щедрость по отношению к ней. И мудрость, с которой он пытался направить ее на нужный путь. Как жаль, что больше не спросить у него совета… А ведь она так много не успела спросить…

Когда Катарина спустилась в зал, она прошла мимо него очень быстро, но Лукас увидел, что лицо залито слезами. Он мгновение поколебался: идти за ней до дамской комнаты или попрощаться с Анхелем сейчас, когда есть момент сделать это в одиночестве?

Но, полагая, что безопасность объекта важнее, он догнал Катарину.

Она исчезла за дверью дамской комнаты, и оттуда раздались ее приглушенные рыдания. Рановато играть на публику. Она расстроена по-настоящему.

Он слушал ее всхлипы, слышал, как она вытаскивает бумажные полотенца.

«Что же ты наделал, Анхель? Она сильная, да. Но она не справится, слишком человечная, добрая и наивная».