Золотые апостолы - Анатолий Дроздов Страница 25

Виталик со Светой засобирались домой, когда совсем стемнело. Мы проводили их за ворота, и там он сердечно расцеловался с девушками, а меня по-дружески обнял.

– Зайди ко мне завтра с утра, – шепнул на ухо, и я, все поняв, в порыве чувств чмокнул его прямо в желтый синяк.

– Пойдемте погуляем! – предложила Рита, когда мы вернулись во двор, и, взяв девушек под руки, я повел их в сад.

Сад у деда Трипуза оказался огромный. Мы прошли между старыми деревьями, стараясь не наступать на яблоки, во множестве рассыпанные по траве, и выбрались на берег речной поймы. Он не был так высок и крут, как противоположный, но все же до заливного луга внизу тянулись метров десять крутого, поросшего травой, склона. В небе висела огромная полная луна, заливавшая все вокруг своим бледным светом, где-то далеко, посреди поймы, бежала река, скрытая от взора прибрежным кустарником, в низинах и ямах только-только начал сгущаться туман. Внизу, прямо под нами, на заросшей густой отавой пойме, лежал, подогнув по себя ноги, черно-белый, тупомордый бычок, мерно работая челюстями. От шеи его к вбитому в землю колышку тянулась темная змея веревки. Кто-то ударными темпами выращивал говядину, оставляя ее на лугу даже на ночь.

– Хорошо как! – сказала Рита, потянувшись. – Красота! Так бы и стоял здесь до утра!

– Прохладно! – пожаловалась Дуня, передернув плечиками, и пояснила виновато: – Река недалеко.

Я рывком стащил с себя джемпер и набросил ей на плечи. Она благодарно улыбнулась и завязала рукава на груди.

– Постоим еще немного, – предложила Рита и достала из сумочки сигареты. – Где я у себя такое увижу? Так, Аким?

Я кивнул, продолжая рассматривать вид на Горку. Луна висела позади нас, четко вырисовывая на противоположном берегу поймы оба монастыря. В том, что слева, в окнах еще горели огни. Значит, рано.

– В такую ночь только и гулять с парнем в обнимку, целоваться с ним под луной, – лукаво покосилась на меня Рита и вздохнула: – А не думать, как лучше забраться потихоньку в старинные подвалы.

– Ты можешь не идти, – пожал я плечами.

– Счас! – обиделась она. – Зачем я тогда сюда приехала?

– Не боишься? – сощурился я. – Вдруг там привидение? Какой-нибудь гуляка-монах, не сподобившийся отпущения грехов?

– Не боюсь, – серьезно ответила она. – С тобой – нет…

– Смотрите, собака! – прервала нас Дуня.

Мы посмотрели в направлении ее вытянутой руки. По лугу, от дороги на Заречье, не обращая ни на что внимания, неторопливой рысцой бежала крупная собака. Когда она приблизилась, стали ясно видны большие светлые подпалины у нее на боках и вываленный из пасти язык.

– Тоже вышла погулять под луной, – улыбнулась Рита. – Наверное, на свидание к кавалеру бежит. Или к подруге.

Собака подбежала совсем близко, и бычок, мирно жевавший свою жвачку, вдруг мыкнул и вскочил на ноги.

– Что это он? – удивилась Рита, и в следующий миг собака метнулась к бычку. Прыгнув, она на мгновение словно прилипла к его шее, затем отскочила в сторону. Бычок рухнул на бок и засучил ногами. Рита взвизгнула.

– Волк! Это волк! – закричала рядом Дуня.

– Ах ты, погань!

Я зашарил взглядом по земле, заметил толстый сухой сук, поднял его. Сук оказался увесистым и длинным, и я переломил его о колено. Тем временем бычок на лугу перестал шевелиться, а собака, подняв к небу острую морду, завыла на луну.

– Получай, сволочь!

Укороченный тяжелый сук – бита, описал в воздухе дугу и с хрустом врезался в застывшую тень на лугу. Раздался визг, собака кувыркнулась через голову.

– Так ее, Аким! – воскликнула Рита.

Собака на лугу вскочила на ноги и вдруг зарычала, глядя в нашу сторону. Два сверкающих огонька – глаза, недобро сверкнули, и внезапно зверь бросился к нам. Дуня с Ритой завизжали, отпрянув назад, а я быстро подхватил с травы оставшуюся половину сука. Но склон оказался слишком крутым для разъяренного пса: на середине его он словно натолкнулся на невидимую преграду, поскользнулся и, кувыркаясь, покатился вниз. Оказавшись внизу, зверь вскочил на ноги и снова зарычал, показывая острые длинные зубы.

– Идем отсюда! – закричала Рита, хватая меня за руку. На другой повисла Дуня, и, бросив сук, я торопливо повел их к дому. Во дворе Дуня отпустила мою руку.

– К соседям сбегаю, – торопливо сказала она, – это их бычок. А вы переодевайтесь пока…

Она выбежала за калитку. Мы с Ритой переглянулись. Замечательный вечер был безнадежно испорчен…

* * *

Я припарковал "омегу" в тени деревьев на площади у монастыря, заглушил мотор. Осмотрелся. Вокруг было ни души. Горка, действительно, ложилась спать рано, редкие проявления жизни сейчас наблюдались далеко отсюда – в центре города, близ гостиницы и единственного ресторана. Я достал из-под сиденья сумку с фонариками и инструментом, открыл дверцу…

Площадь перед монастырем освещали два тусклых фонаря по ее краям, но я все-таки взял Риту и Дуню под руки. Пусть мы покажемся запозднившимися гуляками. Повезло парню: снял сразу двоих…

Мы пересекли площадь и осторожно пошли вдоль южной стены монастыря. Возле железной двери остановились. Вокруг по-прежнему было ни души, узкие окна в стене над нами слепо смотрели наружу темными проемами: не было ни кого опасаться, ни кому наблюдать за непрошеными гостями.

Я включил фонарик и достал из сумки связку ключей. Первый даже не вошел в замочную скважину, второй не мог войти в нее по определению, третий не провернулся, четвертый тоже…

– Ты уверена, что дверь открывали этими ключами?

– Не знаю, – тихо ответила Рита, помолчав. – Но других у меня нет.

Я присел и просветил фонариком внутренности замка. Затем перевел луч на ключи. Только один из связки подходил к скважине, но не к замку. Да… Ключи надо было проверить еще днем. Тогда не было бы нужды ехать.