Кольцо Кощея - Михаил Михайлов Страница 25

Долго думать я не стал и наложил на всех нас облик старцев. Внешний вид взял из старых сказок, память о которых еще не выветрилась из головы. Но, когда осмотрел нашу компанию, погрузился в сомнения – уж очень странно смотрелись карлики с морщинистыми лицами и бородами до земли. Пришлось изменять на подростков в холщовых портах и рубахах. Сам я обзавелся точно такой же одеждой, но получил еще и веревку в качестве пояса и новенькие лапти. Иллюзия получилась настолько правдоподобной, что смог ощутить жесткость бороды и длинных волос, повязанных на лбу тонким шнурком. И волосы, и борода были белоснежного цвета, своей сединою подчеркивая количество прожитых лет. Последняя доходила до пояса и этим изрядно мешала, цепляясь за каждый сучок и кустик.

– Ну, как? – повернулся я к домовым, которые во все глаза смотрели на меня. – Получилось хорошо или переделать что требуется?

– Лук… кх-кх, – звонким детским голосом откликнулся Кузя (несмотря на личины, я отлично разбирался, кто есть кто). – Лук совсем не идет старому человеку.

Хм… Я коснулся оружия, которое висело у меня на плече, и призадумался: что же мне с ним делать? Обратить в гусли, что ли? В принципе идея неплоха…

– А сейчас? – На широком ремне повисли богато украшенные узорами гусли.

– Дорогие очень, – усомнился Авоська. – Могут не поверить, что они твои. А то еще и разбойники на них позарятся…

– Пусть не верят, – отмахнулся я, – мне до их сомнений… А разбойники тут только Соловьиные, так что на меня они точно нападать не будут.

Дальнейший путь до дороги занял немного времени и был бы легок, если бы не моя борода. Эта иллюзорная материя цеплялась за все что ни попадя. Любопытно было то, что боли я не испытывал, когда клоки из нее отрывались и повисали на ветках. И еще удивительно мне было смотреть, как все эти лишения нисколько не сказывались на густоте волосяного покрова. После того как особо большой кусок волос оторвался и повис на ветке, я не поленился тщательно ощупать и чуть ли не перебрать каждый волосок в пальцах. Моя борода и волосы сохраняли и внешний вид, и прическу, и объем. А оторванные клоки через полминуты таяли в воздухе, не оставляя ни малейшего следа. Поначалу это казалось настолько интересным, что я несколько раз останавливался и внимательно наблюдал за этим процессом. Но потом надоело… ну отрываются ну, исчезают – мне-то что?

Мы выбрались на широкий и пыльный тракт, покрытый следами тележных колес, отметинами конских подков и копыт от прочих животных. В этом месте лес отступал, отдав широкое пространство небольшой деревушке с очень интересным названием. Я впал в ступор, когда прочитал корявую надпись на дубовой доске, явно оставленную раскаленным стальным прутом; доска висела на столбике у околицы. «Охренутушки» – вот такое название носило местное поселение. Это намек на что-то или просто местный юмор? Хотя как-то видел один интересный знак с похожей надписью. По дороге на Питер, когда проезжал небольшую речку по мосту, я был не меньше поражен, увидев надпись: «р. Вобля».

Домовые внимания на название не обратили, сосредоточив взгляды на большом доме из сосновых бревен.

– Трактир, – уверенно заявил Авоська, – точно вам говорю.

– Это мы и сами видим, – пошевелив ноздрями, ответил ему Небоська, – даже чуем. Вкуснотищей тянет-то как!

– Так, – оглядевшись по сторонам, проговорил я, – идем по краю леса к деревне и через вон то поле подходим к трактиру.

– А зачем так идти? – спросил Авоська, за что немедленно заработал затрещину от своего приятеля.

– Не перечь царю, – внушительно произнес он и показал Авоське кулак. – Ежели сказал Кощей, что нужно так идти, значит, это важно.

На затрещину домовой обиделся и полез в драку, до которой был весьма охоч, но тут я подхватил их обоих за шивороты и поднял в воздух.

– Так, драчуны, если еще раз попытаетесь на моих глазах подраться, то превращу одного в яблоко, а второго в грушу. Понятно?

Надутые домовые, косясь друг на друга, дружно уверили, что становиться фруктами они не желают, поэтому и вести себя будут тише воды, ниже травы. Правда, когда я их опустил на землю, то услышал тихое обещание от Авоськи «ничего, в замке с тобой еще поговорим», но решил не заострять внимание.

– А идти так хочу, – решил я немного прояснить свой выбор, – чтобы не светиться на всю деревню. Мало ли как тут принято относиться к каликам перехожим, да и собаки еще облают.

– Собаки, да, – заметил Кузя, – непременно нас распознают. На животных иллюзии и чары не действуют – увидят наш истинный облик.

– Тем более, – веско сказал я.

Крюк занял минут десять времени и вывел нас к самой ограде трактира. По пути пришлось пройти через небольшую плотину, ограничивающую крохотный прудик. По водной глади плавали и весело бултыхались то ли толстые утки, то ли мелкие гуси. Не знаток я в домашней живности, могу только по магазинным окорочкам определить, что кому принадлежало.

– Сейчас смеяться будут, – спокойно, как о чем-то малозначительном, сказал Небоська.

– Ты о чем? – не понял я, но несколькими секундами позже обстановка прояснилась.

Одна из птиц вытащила клюв из воды и посмотрела на нашу компанию, слегка повернув голову и вперившись в меня оранжевым глазом. Если Кузя прав насчет видения чар простыми неразумными тварями, то этот гусь (или утка?) сейчас рассматривал нас как четверку неудачливых охотников, которые возвращались с пустыми руками. Ничем другим объяснить его издевательский гогот было нельзя.

– Га-га-га, – разоралась вредная птица, оповещая своих товарок, – га-га-га!

Гагакают – значит, гуси. Утки, кажется, крякают.

– Тихо, зараза пернатая, – погрозил я ей кулаком, – а то стрелу не пожалею на тебя.

– Га, – ехидно щелкнул клювом гусь, и мне послышалось: «Ага, щас прям, попади сначала». Небольшая тропинка по плотине показалась междугородней трассой, настолько долго мы по ней шли, и все это время нам в спину несся издевательский гогот водоплавающих. – Га-га-га, – захлебывался от удовольствия первый гусь.

А ему вторили остальные:

– Га-га-га! Га-га-га!

Умом я понимал, что этими криками гуси сообщают о чужаках, но на слух их голоса казались ехидными гогочущими насмешками и издевательским хохотом.

– Сейчас приду в трактир и закажу самого толстого гуся, – мстительно пообещал я самому себе, – самого толстого.

– Царь, – с сомнением произнес Кузя, – а на что – денег-то у нас нет?

– Разберемся. Чарами пользоваться еще не разучился. Ну-ка, подберите мне несколько ракушек. Да, и не обращайтесь ко мне «царь» или «Кощей». Пусть будет… дед, а вы мои внуки. Все понятно?

Домовые вразнобой закивали, сообщая, что все-все поняли, и набрали ракушек полные карманы.

Трактир меня порадовал своей добротностью и чистотою. Никаких темных углов, паутины, чадящего угара под низким потолком и объедков под ногами не было. Просторный зал с высокими потолками с четырьмя широкими окнами в двух стенах. Полы выскоблены до белизны. Правда, ничего похожего на стойку я не увидел. Была только низенькая дверь в дальней стене, оттуда доносились вкусные запахи.