Мор - Лора Таласса Страница 25

Мне все равно. Не знаю, сказала я это вслух или подумала, замечаю только, что рука всадника – идеально удобное место, куда можно приклонить голову.

Я закрываю глаза, едва замечая, как насторожился Мор.

– Сара?

– М-м, – глаза слипаются.

– Сара.

Он разворачивает мою голову лицом к себе.

Сонно моргая, я приоткрываю глаза. Он внимательно смотрит на меня, задерживая взгляд на моих губах.

Вид у него встревоженный.

– Ты не в порядке.

Неужели?

Кажется, я слышу, как он ругается себе под нос, затем, цокнув языком, обхватывает меня крепче.

Джули пускается в галоп, из-под копыт мне на ноги летят ледяные брызги.

– Почему ты мне ничего не сказала? – рычит на меня Мор. А может, это не он, а ветер и дождь…

– Я д-должна страдать.

Он фыркает, и, клянусь, я ясно слышу его слова: «Но не так». И это кажется мне смешным, поскольку именно так я и должна страдать.

На ближайшем повороте всадник дергает поводья, и конь сворачивает на узкую грязную дорожку. Стоило красавчику принимать накануне ледяной душ.

– К-куда мы едем? – спрашиваю я. Язык стал толстым и еле ворочается во рту.

– Видимо, я снова недооценил, насколько ты хрупкое создание.

Очень точный ответ на мой вопрос.

Примерно через километр я вижу впереди обшарпанный желтый дом, знававший лучшие времена. Мор скачет к нему напрямик и не сбавляет темпа, пока мы не оказываемся почти у самого порога.

Спрыгнув с лошади, он подхватывает меня на руки. Три широких шага, и он у двери. Нога в ботинке привычно бьет в дверь, и та послушно отворяется.

В доме раздаются крики и визг.

Только не это, не надо больше людей.

– Прочь с дороги! – рычит всадник.

Мельком замечаю семейную пару средних лет и две любопытные детские мордашки за их спинами.

Нет.

Мор устраивает меня перед натопленной дровяной печью и прижимает к себе до тех пор, пока я не перестаю дрожать.

Вцепившись в его руку, я заставляю себя открыть глаза.

– Нам нельзя здесь оставаться, – еле слышно шепчу я.

– Мне нужны одеяла, – распоряжается всадник. А на меня даже не смотрит.

Веки сами закрываются.

Тело кажется тяжелым. Ужасно тяжелым.

– Пожалуйста, – я знаю, что это неправильное слово, но я ничего не могу поделать. А как еще вымолить чью-то жизнь?

– Т-ш-ш. Одеяла! И еще дров.

Рука гладит меня по волосам. Мне хочется посмотреть и понять, чья она, но веки словно свинцовые, я не в силах их поднять. Наконец-то мне хорошо, тепло, и обо мне заботятся, а больше сейчас ничего не нужно. Я начинаю расслабляться, голова снова устраивается в изгибе чужой руки.

Какое удивительно удобное место для сна.

Дети!

Я пытаюсь выпрямиться, заставляю себя подняться.

– Т-ш-ш, Сара. Я здесь, рядом.

Кто это?

Только не дети.

Только не дети!

Постепенно, мало-помалу я прихожу в себя. На мне целая гора одеял, а передо мной в печи весело потрескивает огонь. Я, не отрываясь, долго смотрю на него, словно в нем таятся ответы на все мои вопросы.

Малейшее движение дается с трудом, будто я выпила лошадиную дозу самогонки, потом решила пробежать марафон, да еще и попала под товарный поезд. Вчера был не лучший мой день.

Обессилев, я со стоном откидываюсь назад.

Стоило шевельнуться, как я почувствовала прикосновение воздуха к обнаженной коже.

Что за чертовщина?

Я голая?

Мой живот железной хваткой сжимает чья-то рука.

Стопминуточкучтозахрень.

Я чувствую, как у меня вскипают мозги.

Быть того не может.

Нетнетнетнетнетнетнетнет.

Неееееееет.

Оборачиваюсь назад – так и есть. Мор, собственной персоной, прижался ко мне, словно мы любовники. Насколько я понимаю, рубашки на нем нет.

Дыши глубже, Берн.

– Мы с тобой?.. – я даже не могу договорить этого.

– Ты сильно переохладилась.

Ах, ну да. Разумеется. Вполне логичный ход событий. Только бы не оказалось, что я трахалась с самым ненавистным созданием в мире. Потому что это уж настолько немыслимо, настолько за пределами добра и зла, что…

С чего мне такое в голову пришло?

Я подтягиваю одеяла, кутаюсь в них как можно плотнее, и сажусь, прикрыв все, что могу.

– Где мы?

Мор садится рядом со мной, и теперь это действительно выглядит так, как будто у нас с ним шуры-муры.

– В доме, – отвечает он.

Каков вопрос…

Издали слышны приглушенные голоса.

– Нет, вам туда нельзя.

– Но я есть хочу.

– Это правда всадник?

– Я хочу погладить его лошадку!

– А ну-ка марш в свои комнаты, оба!

По полу топочут маленькие ножки.

У меня екает сердце. Дети. Точно. Я тру глаза, мечтая, чтобы последних часов просто не было.

Дети. Под одной крышей с Мором.

– Не дай им умереть, – шепчу я.

– Все умирают, Сара.

Я закрываю глаза. Как же все болит. Тело, сердце, душа.

Они умрут.

Я поворачиваюсь к всаднику лицом, прижимая к груди одеяло. На нем рисунок – гоночные машинки. Это одеяло маленького мальчика, отданное, чтобы я согрелась. Иногда мелочи ранят сильнее всего.

– Если честно, – говорю я, – большей гнусности я от тебя не слышала.

Он щурится.

– Все люди смертны, – добавляет он, игнорируя мою реплику.

– Это не значит, что им обязательно умирать именно сегодня! – кричу я шепотом, стараясь понизить голос ради семьи.

– Сегодня они и не умрут. У них есть еще несколько дней.

Внезапно я понимаю, что мне тошно на него смотреть и находиться с ним рядом.

Он собирается убить детей. Детей.

Я знаю, что он уже убивал детей. Тысячами. Но сейчас все это слишком близко, слишком реально, и я не могу этого вынести.

Не говоря ни слова, Мор протягивает мне груду одежды – явно прошелся по хозяйским шкафам. И это, пожалуй, самое отвратительное.