Потерянное одиночество [= Поздний вечер вторника ] - Любовь Пушкарева Страница 25

– Живи здесь столько, сколько вам надо, – обронила я в задумчивости. Я читала, что флерсы могут оборачиваться, то есть перекидываться в маленьких существ длиной с ладонь, но я не слышала, чтобы кто-нибудь видел, как флерсы перекидываются.

– А ребенок отделяется только так? – спросила я.

– Нет. Можно и вытянуть его, – насупившись ответил Лилия, – но он тогда будет очень слабым, и Фиалочка будет долго болеть.

– Да я просто спросила, – поспешила я успокоить своих дурашек. – А как мы дадим ему имя? – сменила я тему.

– Ну… будет видно… Хотя… – он поборолся сам с собой. – Нет, будет видно.

– Ладно, видно так видно, – я поставила кружки и горшочек на землю рядом с собой. – Ну, кто первый?

Конечно же, Лилия, старший и опытный. Умножение силы очень напоминало то, что я делаю со своими источниками, только в нашем случае обмен силой шел через поцелуй и простые прикосновения. Я отдавала Лилии глоток белой силы; он вспыхивал, умножая, и отдавал мне бело-зеленую, салатовую; я принимала ее, частично перерабатывала и опять отдавала ему порцию белой, уже чуть большую, чем предыдущая. Мы раскачивали друг друга, наращивая объем силы, проходящей через нас. И вот ее стало так много, что я с трудом управлялась с ней. Я влила в Лилию огромный поток, очень надеясь, что флерс знает, что делает. Тот принял ее, отстранился, его крылья натужно походили, перерабатывая такой объем и… Лилия вспыхнул, как сверхновая звезда, его сияние распространилось плотной сферой метра на два, а потом втянулось в центр, собралось в нестерпимо яркую точку, которая за считанные мгновения померкла, и на нее уже можно было смотреть без слез. Ясно угадывались очертания маленького тельца и салатовые крылья. Перекинулся…

Фиалочка несмело приблизилась.

– Все будет хорошо, маленькая, не волнуйся, – заверила я ее. А Лилия подлетел и уселся к ней на плечо, прильнув к шее, от его прикосновения Фиалочка сразу расслабилась и обрела свое привычно-радостное настроение.

Все повторилось опять. Раскачивание силы… Мне казалось, что в Фиалочку я вливаю больше, чем она отдает, хоть с Лилией было наоборот: он получал меньше, а отдавал больше. Я уже слегка запаниковала, что не хватит силы и придется прерваться, чтоб отхлебнуть из кружки, как Фиалочка собрала и буквально вытянула из меня все, и тоже, отойдя, взорвалась круглой сферой. Но собралась сфера уже не в одну точку, а в две – фиолетовую и ярко голубую.

Я в опустошении опустилась на землю, слабой рукой потянувшись за кружкой – пару глотков, и я снова могла соображать и действовать.

– Имя! Имя! – выкрикнуло два хрустальных голоса, узнать их можно было с трудом.

– Незабудка, – произнесла я. Ничего другого, глядя на эту небесную синь, в голову не приходило.

– Незабудка! Незабудка! – подхватили флерсы и закружились втроем.

«Незабудка», – это слово звенело в воздухе на солнечных лучах, его шептали травы, и казалось, сама земля улыбается и тихо повторяет: «Незабудка».

Я сидела, в счастливом отупении, любуясь флерсами и погожим летним днем, ловя ласковый ветерок на своей коже. Через какое-то время я очнулась.

– Лилия!

Он подлетел и сел на подставленную ладонь, совсем невесомый.

– Люди могут вас видеть? – спросила я.

– Нет, что вы… Только маленькие дети, совсем маленькие…

– Вы знаете, где фиалки и лилии? – на всякий случай переспросила я. Он весело кивнул.

– Может, отнести незабудку к фиалкам? – переспросила я.

– Да, мы бы и сами смогли перетащить, но лучше вы отнесите…

Я взяла горшочек, где на крохотных цветах умостился крохотный же флерсик, и понесла к оранжерее.

– А кто это? Мальчик или девочка? – спросила я родителей.

– Так еще ж неизвестно. Подрастет – решит, – ответил Лилия.

Я слегка опешила: не знала, что флерсы рождаются бесполыми. Лилия и Фиалочка кружили передо мной, как два нескончаемых фейерверка, то сплетаясь, то разлетаясь по разным траекториям, чтобы потом опять соединиться. Им было весело и хорошо, я это чувствовала через метки и какую-то связь, наподобие ментальной, которая установилась между нами после того, как они помогли мне расширить vis-центры.

– Лилия, вас точно можно оставить здесь без надзора? Вам точно ничто не может угрожать? – переспросила я. Флерс на секунду задумался и кивнул.

– Точно.

– Ну, смотрите, – тяжко вздохнула я, понимая, что примчусь проведать их, как только появится несколько свободных часов.

Придя в оранжерею и пристроив там цветок, я рассеянно оглянулась.

– Ну что, я пойду…

Флерсы подлетели и обняли меня за шею, это было очень щекотно и приятно одновременно.

– Навещайте нас, – попросила Фиалочка.

– Обязательно, маленькая, обязательно. А ты, Лилия, не торопись в город, сколько нужно столько и сиди здесь, понял?

– Да…

Мы ехали обратно в душный чадный город, весна заканчивалась, и лето вступало в свои права. Когда малыши только поселились у меня, я думала, что буду рада избавиться от них… Избавилась. Радости никакой. Теперь буду переживать, как они там без меня, и скучать по ним. По их свежей и радостной силе, по их выходкам и глупой, восторженной любви, к которой я так и не смогла привыкнуть.

* * *

Луна пролетела незаметно, я в середине каждой недели выбиралась к своим «деткам», старалась подкормить их, хотя, находясь в своей маленькой форме, они почти не нуждались в подпитке. Малыш быстро вырос, за пол-луны став таким же, как мама и папа, но очевидно оставался совсем несмышленым. Лилия все время был с ним рядом, они летали, взявшись за руки. Мне показалось, что Фиалочка резко повзрослела умом, она оставалась все такой же радостно-смешливой, но стала намного рассудительнее, с ней уже можно было общаться напрямую, а не только через Лилию. Такие странные и быстрые перемены, я не знала что и думать, понимая, что опять оказалась в ситуации, когда моих знаний недостаточно, чтобы понять происходящее.

В мой пятый приезд-посещение Лилия попросился вернуться со мной. Я с ним строго поговорила, негодуя, что он собрался бросить жену с ребенком. Флерс молчал, но выражал решимость. Тут подлетела Фиалочка, неразлучная с Незабудкой, и попросила:

– Заберите его, госпожа, я справлюсь, а ему надо.

– Да что ж ему надо? – не выдержала я, но флерсы молчали, навевая смутные ассоциации с военнопленными на допросе.

– Ну и что, ты таким маленьким поедешь или как? – брюзжащее поинтересовалась я.

– Я перекинусь.

– Да? А как? – съехидничала я.

Движения его крыльев стали какими-то виноватыми.

– Ну… вы поможете мне раскачаться… – промямлил он.

– А если не помогу?