Сумерки героя - Дэвид Геммел Страница 24

Мадзе Чау спал без сновидений и проснулся свежим и подкрепленным. Предоставленные ему покои были отделаны с отменным вкусом, стены радовали глаз гармонией лимонных и бледно-розовых тонов. Их украшали картины наиболее знаменитых и ценимых чиадзийских мастеров. Расписанные вручную шелковые занавески позволяли чувствительным глазам Мадзе наслаждаться прелестью утра, не страдая от яркого света.

Мебель блистала изящной позолотой. Мадзе лежал на широкой кровати под шелковым балдахином, с плотным матрасом. Даже горшок, которым он за ночь воспользовался трижды, был разрисован золотом. Эта роскошь в некоторой степени возмещала тяготы долгого путешествия. Мадзе позвонил в золотой колокольчик у изголовья, и в комнату вошел молодой слуга, состоявший у него в штате два последних года — Мадзе не помнил его имени.

Он подал хозяину кубок с холодной водой, но Мадзе отстранил его. Тогда слуга вышел и вернулся с тазиком теплой душистой воды. Мадзе Чау сел. Слуга, откинув одеяло, помог ему снять ночную рубашку и колпак. Пока парень обтирал его губкой и легонько промокал кожу полотенцем, Мадзе позволил себе расслабиться и думал о самых разных вещах. Слуга открыл баночку с ароматическим кремом.

— Не переусердствуй, — предупредил Мадзе Чау.

Слуга не ответил, ибо хозяин никому не разрешал вступать с собой в разговор в столь раннее время, и принялся осторожно втирать крем в сухую кожу на спине и руках купца. Затем он вынул длинные костяные шпильки из волос Мадзе Чау, заново умастил голову маслом и мастерски стянул волосы в тугой узел на макушке, закрепив его шпильками.

Вошел второй слуга с подносом, где стояли маленький серебряный чайник и глиняная чашка. Поставив поднос у кровати, он достал из платяного шкафа халат из тяжелого желтого шелка, искусно вышитый золотыми и синими певчими птицами. Мадзе Чау встал и вытянул руки. Слуга ловко надел на него халат и застегнул сзади: сверху на пуговицы, внизу на костяные крючки. Опоясав хозяина золотым кушаком, слуга с поклоном отступил.

— Я выпью чай на балконе, — сказал Мадзе Чау.

Первый слуга тут же раздвинул шторы, второй взял из шкафа широкополую, искусно сплетенную соломенную шляпу.

Мадзе Чау вышел на балкон и сел на закругленную скамейку. Спину подпирала большая вышитая подушка. Свежий воздух отдавал солью, но слишком яркий свет резал глаза. Мадзе сделал знак второму слуге. Тот немедленно надел шляпу на голову хозяина так, чтобы она затеняла лицо, и осторожно завязал ее у подбородка.

Камень балкона холодил купцу ноги. Он пошевелил пальцами, и слуга без промедления обул его в меховые домашние туфли.

Мадзе Чау попробовал чай и решил, что в мире этим прекрасным утром все обстоит благополучно. Махнув рукой, он отпустил слуг. Утреннее солнце пригревало как раз в меру, дул прохладный бриз, над головой простиралось безоблачное небо.

Сзади послышался какой-то шорох, и легкое раздражение нарушило покой Мадзе Чау. Лю, молодой капитан охраны, подошел и низко поклонился, ожидая, когда хозяин позволит ему заговорить.

— Итак? — спросил Мадзе Чау.

— Хозяин дома просит вас принять его, господин. Его слуга Омри спрашивает, не могли бы вы сделать это прямо сейчас.

Мадзе Чау откинулся на подушку. Для круглоглазого гайина у Нездешнего отличные манеры.

— Передай слуге, что я почту за честь принять своего старого друга.

Лю снова поклонился, однако не уходил. Мадзе Чау снова ощутил раздражение, но ничем этого не выказал и лишь вопросительно взглянул на молодого воина.

— Есть еще одно, господин, что вам следует знать. Этой ночью на вашего друга было совершено покушение. Двое человек набросились на него с ножами прямо на балу.

Мадзе Чау едва заметно кивнул и мановением руки отпустил Лю.

Было ли такое время, когда Нездешнего не пытались убить? Пора бы уже злоумышленникам извлечь из этого какой-то урок. Мадзе выпил чай и поискал взглядом слугу, чтобы тот наполнил чашку, но вспомнил, что отпустил обоих, а золотой колокольчик висит у кровати. Он вздохнул, посмотрел по сторонам и, убедившись, что никто его не видит, сам налил себе чаю. «Делать что-то самому — очень пикантно, хотя и неподобающе», — с улыбкой подумал он.