Любить нельзя ненавидеть - Ольга Герр Страница 24

— Разве это важно? — пожал плечами Тео.

— Хочу на нее посмотреть. Клянусь, я не устрою скандал. Но я имею право знать, на кого меня променяли.

— Повторяю еще раз: ты здесь ни при чем. С Лэей Корвин познакомился до встречи с тобой. Если взглянуть на ситуацию с ее стороны, то это ей Корвин изменил с тобой, а не тебе с ней.

— Лэя? — я вспомнила светловолосую девушку.

Ее образ, вставший перед мысленным взором, во всем превосходил меня. Пышная грудь, аппетитные формы. Именно такие девушки нравятся мужчинам. По крайней мере, так утверждали служанки, говоря, что я слишком тощая. Даже подержаться не за что — по их словам. А еще Лэя была золотой блондинкой, а мои серые волосы походили на мышиную шерсть. Ни цвета, ни формы.

Угораздило же меня родиться дочерью Серого клана. Была бы из Красного, всех бы затмила огненным цветом волос и шоколадным оттенком кожи. Но, увы, приходится жить с тем, что дала природа. Или есть способ улучшить себя?

Я подскочила с лавки.

— Ты куда? — следом за мной взвился Тео.

— Не переживай, я не натворю глупостей, — успокоила его. — Не причиню вреда ни ей, ни себе. Но Корвин все-таки мой муж, и я буду за него бороться.

С этими словами подобрала юбку и устремилась к себе. В спальне вызвала служанку — девушку по имени Инель. С ней у меня сложились приятельские отношения.

— Скажи, — попросила девушку, — существует ли способ, которым женщина делает себя красивее, чем она есть?

— О, миледи, — улыбнулась она, — таких способов масса. Наряды, драгоценности, прическа.

— Я все это пробовала. Не помогает.

— Хм, тогда остается косметика.

Я возликовала. Как забыла о помаде и румянах? Наверное, потому, что никогда ими не пользовалась. В Обители их не было, а здесь дама без имени запрещала служанкам красить меня, ратуя за природную красоту. Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. А мое положение действительно было безнадежным, и я попросила Инель принести косметику, но так, чтобы дама об этом не пронюхала.

Девушка провозилась до вечера. Все это время я сидела как на иголках. Когда, наконец, мне в руки попал небольшой ларец с косметикой, чуть в пляс не пустилась от радости.

— Показать, как пользоваться? — спросила Инель.

— Спасибо, разберусь, — я не стала задерживать девушку, у нее и без меня полно дел.

Поставив подсвечник на туалетный столик, я заняла место напротив зеркала и открыла ларец. Оттуда пахнуло чем-то сладковато-приторным. В крохотных ячейках находились помада, румяна, тушь, белила для лица, тени для век — целое сокровище.

Я захлопала в ладоши, но потом спохватилась и замерла, прислушиваясь — не идет ли кто. Но в этот поздний вечер Замок уже отошел ко сну. До утра ко мне никто не заглянет.

Итак, мне предстояло наложить макияж. Впервые в жизни. Я начала с теней для век. Цвет выбирала недолго, остановившись на самом насыщенном — зеленом. Все-таки моя цель — сделать свою внешность ярче. Так чего мелочиться?

При помощи кисточек нанесла тени. Густыми и широкими мазками, аж до самых бровей. Мне доводилось наблюдать за тем, как красятся другие, так что представление о процессе я имела.

После теней взялась за тушь. Вскоре мои ресницы порхали как крылья бабочки. Очень тяжелые крылья. Казалось, к векам подвесили маленькие грузики. Но если Корвину это понравится, я потерплю.

Следом обильно намазала румяна на щеки. Теперь они горели красным, точно у меня жар. Белила не использовала, решив, что и без того бледная. А вот помады не пожалела. Выбрала алую. Губы после ее нанесения аппетитно припухли.

Придвинув лицо к зеркалу, осмотрела себя в полумраке, царившем в комнате. Красавица! Ни один мужчина не устоит. Накинув халат на сорочку, я отправилась покорять мужа.

Хотя официально мы делили одну спальню на двоих, по факту в супружеских покоях жила я одна. Корвин ночевал в своей прежней комнате.

В это позднее время в коридоре я никого не встретила и вскоре уже стояла перед заветной дверью. Постучав, ожидала ответа, комкая полы халата. Я так не нервничала перед прохождением катакомб в Обители, а ведь там могла погибнуть.

За дверью послышалась возня, и я едва не кинулась обратно по коридору. Возьми себя в руки, Эйвери Ламей — велела себе. Раз явилась, имей мужество идти до конца.

— Войдите, — донеслось из-за двери.

Я глубоко вдохнула и толкнула дверь. Внутри было темно. Похоже, Корвин спал, и я его разбудила.

— Эйвери? — мужчина удивился, увидев меня.

Правда, сказать «увидел» было не совсем верно. В темноте обозначались лишь силуэты. Корвин узнал меня благодаря свету из коридора, который очерчивал мой контур из-за спины. Но лицо мое оставалось в тени, что противоречило плану. Муж должен оценить меня во всей красе макияжа.

И я попросила:

— Зажги, пожалуйста, свечи.

Корвин взмахнул рукой. Тут же вспыхнули с десяток свечей на многоярусном канделябре. Свет ударил по глазам, но я не зажмурилась, внимательно следя за мужем и ожидая его реакции. И она последовала. Только была совсем не такой, как мне представлялась.

— Проклятые духи! — воскликнул Корвин. — Что ты с собой сотворила?

Всегда ненавидела признавать поражения. Вот и сейчас, отрицая очевидное — мой план провалился, произнесла, добавив в голос соблазнительные нотки:

— Сделай со мной то, что обычно делаешь с другими женщинами.

Корвин потерял дар речи. Хотелось бы верить, что от моей невероятной красоты, но что-то подсказывало: причина в другом. На лице мужчины было что угодно — ужас, смятение, непонимание — но только не восхищение. Мне удалось то, к чему стремились многие, но так и не достигли — я напугала главу Черного клана.

— Эйвери, — наконец осторожно поинтересовался он, — ты здорова?

— Я хотела стать красивой для тебя, чтобы ты обратил на меня внимание, — всхлипнула я, понимая, что ничего не вышло. — Вечно я все делаю не так.

Я вытерла слезы рукой, а после уставилась на черные разводы на пальцах. Тушь! Совсем забыла о ней. Вот сейчас я точно похожа на чудовище.

— Послушай, вся эта боевая раскраска тебе не к лицу, — Корвин шагнул ко мне, но я отскочила.

— Нет, — отвернулась, — не смотри на меня. Тушь потекла, и вообще я зря пришла.

Я бросилась к двери. Корвин не пытался меня задержать. И правильно. Его безразличие больно ранило, но жалость убила бы.

Не помню, как вернулась к себе. Перед глазами все плыло от слез. То были слезы уязвленной гордости, а не обиды.

В спальне первым делом зажгла все свечи и уже при ярком свете приблизилась к туалетному столику, взглянуть на себя. На этот раз непредвзято. То, что тушь оставила черные полосы на щеках — полбеды. Куда хуже был тандем теней и помады. На веках у меня точно выросло два нестриженных газона. А губы… Мало того, что я неровно их накрасила, и помада местами вышла за контур, так еще с цветом не угадала. Мои губы выглядели так, словно я зубами перегрызла кому-то горло и напилась его крови. И где раньше были мои глаза? Скоморохи с нарочно перемазанными лицами не так нелепы, как я.