Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 2 - Илья Крымов Страница 24

Постоянно пользуясь Голосом, я избегал внимания охраны и персонала, а если мое вторжение замечали, приходилось удушать эмоции свидетелей, чтобы выиграть время. Я был готов пролить много крови, когда принял решение врываться, но на месте, ознакомившись с новыми обстоятельствами, захотел попробовать завершить дело чисто.

Пользуясь планом здания, все еще накрепко сидевшим в голове, я продвигался к камерам временного содержания. Официально помещений такового назначения не существовало ни в одном посольстве, но на деле они были у всех. Проблема заключалась в том, что камеры сии располагались в главном корпусе, где наверняка было не продохнуть от винтеррейкских солдат, отражавших атаку. Грохот выстрелов снаружи не прекращался ни на минуту, крики и топот внутри здания тоже.

В главном корпусе стало тяжелее. Я старался держаться подальше от передней части здания, двигаться быстро и прятаться, когда приближались источники эмоций, но меня все равно четырежды обнаруживали. Вход в тюремный блок охраняли часовые, которых я погрузил в состояние глубокой апатии. Они безразлично следили за тем, как я одним выстрелом уничтожаю замок и врываюсь внутрь. Еще один караульный, сидевший по ту сторону за столом с учетной книгой, попытался выхватить табельное оружие, но получил перелом руки и был поднят над полом за грудки.

– Здравствуйте, сударь, меня интересуют последние поступления.

– Какого дьявола?! Моя рука!

– Простите за причиненные неудобства. Мне нужен человек, мужчина, рост сто семьдесят сантиметров, брюнет с проседью, пышные усы, пятьдесят лет, возможно, мертв. Есть у вас тут кто-то подходящий под описание?

– Мне больно!

– Это значит, что вы еще живы, но это поправимо. Так как?

– Здесь никого такого нет! – выдавил солдат, корчась. – У меня только один заключенный, и тот – баба! Можешь посмотреть в книге!

– Что ж… напомните-ка мне, где у вас медблок? А, хотя вспомнил, северный корпус, под этажами консульского отдела.

Погрузив и этого человека в апатию, я собрался уходить, но за спиной вдруг раздалось:

– Бриан! Бриан, я здесь!

В блоке было несколько камер, все за металлическими дверьми, голос исходил из четвертой слева. Открыв смотровое окошко, я встретился взглядом с серебряными глазами.

– Бри.

– Кименрия.

– Я так рада тебя видеть… Богиня всевеликая, что это?

– Противогаз, – последовал ответ. – Странно, я знал, что ты на территории посольства, но ни на миг не задумался о том, что мы можем встретиться.

– Все потом! Скажи сначала, что с нашим сыном? Он жив?! Ты смог его уберечь?! Винтеррейкцы говорят, что он погиб, но я не верю…

– Эзмерок жив и невредим.

Тугой узел страха, пульсировавший в ней, был в одночасье разрублен, Кименрия сползла по двери на пол, рыдая от счастья. Времени было очень мало, но все же я не торопил ее, уважая священные чувства матери к своему чаду.

– Я так рада! Так рада! Слава Силане, мой мальчик жив! Бри, пожалуйста, – утирая слезы, она вновь появилась в поле зрения, – выпусти меня! Когда эти низкорожденные поняли, что я передавала информацию мескийцам, они решили меня тут сгноить!

– По ту сторону двери тебе безопаснее, чем по эту.

Она отшатнулась как от сильного толчка.

– Но я… Бри, я же помогала, я выкрала для вас этот камень, который они считали таким важным! Я…

– Ты потомственная предательница, все, что ты пытаешься сделать, – это выжить. К тому же злодеяний твоих не смыть и сотней подвигов.

– Бри…

– Не называй меня так, Кименрия.

Слабые проблески надежды в ней стали угасать, не успев по-настоящему разгореться, но Кименрия не была бы чистокровным тэнкрисом, если бы сразу сдалась.

– Пожалуйста, прости меня! Неужели тебе мало четырнадцати лет моего страха?! Четырнадцати лет бегства, Бриан, четырнадцати лет…

– Четырнадцати лет слежки, поисков, сбора информации. Почти полторы декады я стремился покарать тебя за предательство и все представлял, как это произойдет… Поверь, Кименрия, что бы тебе здесь ни грозило, это гораздо лучше, чем то, что с тобой сделаю я.

Когда-то давно мы были любовниками, и эта близость позволила Кименрии обмануть меня, предать империю, опозорить мою семью и сбежать. Никакого тепла к ней внутри меня не сохранилось.

– Бри, – тихонько произнесла она, пытаясь разглядеть мои глаза за стеклами, – я родила прелестного мальчика. Нет на свете ребенка красивее и умнее Эзме, и он твой. Позаботься о нем, пожалуйста.

– Непременно, ведь в нем кровь ди’Аншваров, кровь моей семьи. Мальчик получит лучшее в мире образование, благородное имя и возможность полностью реализовать свой потенциал, после чего посвятит жизнь благородному служению.

– Я не этого для него желаю. Эзме нужна защита, но и любовь тоже нужна. Без любви мой ангел завянет как цветок во мраке. Люби его за нас обоих, умоляю, он так похож на тебя…

Бросив на нее последний взгляд, я закрыл смотровое окошко и, прежде чем поспешить к медблоку, перебил охранников. Изначально это не подразумевалось, но даже полностью апатичные, они не были глухими. О том, что сама Кименрия выдаст меня, скорее всего, волноваться не следовало. Во-первых, слово преступницы, объявленной в международный розыск, против моего ничего не значило. Во-вторых, у меня был ее сын, и хотя мальчику в любом случае ничто не грозило, его мать слишком сильно боялась за него, чтобы меня злить. В-третьих… я вдруг понял, что не хочу убивать мать этого ребенка. Я не простил ее, но все же что-то изменилось, и я не желал казнить преступницу собственноручно. Размякаю.

Потеряв слишком много времени, я больше не церемонился, и любой случайный свидетель получал ртутную пулю. Ворвавшись в медблок и не встретив там никого, кроме перепуганного персонала, я устроил скоротечный допрос главному врачу.

– Несколько часов назад к нам привезли странное существо, которое я не осмелюсь назвать человеком. Или хотя бы чем-то живым.

Поглядывая на «Доминант» с философским спокойствием, пожилой врач провел меня в пустое помещение с одним-единственным металлическим столом.

– Великий кениг приказал сохранить его для последующих исследований. Смотрите сами.

Под простыней на столе лежало тело с кожей цвета графита, по которой, словно по камню, пролегали трещины. Их центр находился в районе левой подмышки. Лицо представляло отталкивающее зрелище, оно скалилось и глядело в вечность пустыми глазницами.

– Когда его привезли, он вырывался, и удержать его получалось лишь с помощью герра Сорок Седьмого, глаза и трещины ярко горели бирюзовым, пока мы не изъяли из подмышечной области инородное тело.

– Перстень, полагаю?

– Именно.

– Где он?