Эльф и вампир - Елена Картур Страница 24

Посмотрев однажды на печальную зеленоватую физиономию Мэя, в глазах которого плескалась вселенская грусть, а привядшие уши свернулись трубочкой и грустно, печально торчали в разные стороны, я его искренне пожалела. И выпросила у одного воина погнутый шлем, наполнила землей – еле наковыряла, степь это все-таки не плодородные нивы – и подарила зелененькому. Завядший Фикус тут же ожил, расцвел и заблагоухал. Между прочим, в прямом смысле. Нет, чтобы цвел, я еще не видела, но вот цветами от Мэя пахнет вполне ощутимо, и очень приятно.

А еще он заулыбался так, что я почувствовала себя Дедом Морозом с мешком подарков. И поняла, почему у Антона при виде меня иногда становится такой умильный взгляд. Как у заботливой мамочки, наблюдающей за чадом, послушно умявшим всю манную кашу. Во всяком случае, меня эта улыбка умилила. Надеюсь – у меня такая же.

С подарком возникла только одна проблема. Теперь отобрать у Фикуса его драгоценный горшок было практически невозможно. Кстати, Фикусом Мэя, с моей легкой руки, стали называть все. Хотя сама я фикус от какой-нибудь герани в жизни не отличу. Мама меня всегда за это укоряла, мол, стыдно таких вещей художнику не знать. Логики в этом заявлении я так и не уловила. Но маме Мэй определенно понравился бы, она всегда питала странную слабость к комнатным растениям.

Странные мысли в голову лезут. Покосившись на блаженно обнимающегося с мятым шлемом Мэя, я пересела с повозки на своего коня – Фикус лошадей боится, они его съесть пытаются – и отправилась искать Антона. Общения мне хочется, потому что очередную карикатуру закончила, надо же благодарной публике продемонстрировать. А этот зелененький опять над своим горшком медитирует и на внешние раздражители не реагирует.

Антон что-то обсуждал со своими вампирами на непонятном языке. Едут они отдельно от остальных. Наши попутчики их побаиваются. Даже воины. Странные люди, Антона уже не боятся, нас с Мэем всякими вкусностями балуют, а этих троих по широкой дуге обходят. И что в них страшного? Или я такая храбрая, потому что уверена: Антон меня в любом случае защит?

Еще в первый день, как эта троица объявилась, один из них начал на меня демонстративно облизываться, нашел, понимаешь деликатес, Дракула карманный. Ну, я взяла и нахально ему посоветовала кусалки свои поберечь, а то на ожерелье повыдергаю. У бедняги такое лицо сделалось, такое!.. Кто видел покрасневшего вампира, меня поймет. Этот не просто покраснел, он побагровел как помидор. Честное слово, над этими ребятами издеваться даже приятней, чем над Антоном. Тем более что над Антоном теперь неинтересно, он с тех пор, как я очнулась после ранения, стал странным образом угадывать все, что я затеваю. Да и я начала его чувствовать как-то очень уж остро. Стыдно стало пакостить, очень уж хорошо я чувствую его заботу. А эти ребятки сами напрашиваются, не люблю, когда меня воспринимают как еду.

О, опять задумалась! А пообщаться же хотела.

Антон, ощутив мой энтузиазм, приветливо улыбнулся.

– Заскучал?

– Угу, – соглашаюсь. Заскучала, поиздеваться не над кем. Зелененького обижать тоже совестно. – Я карикатуру новую нарисовала, хочешь посмотреть? – и ресницами так наивно хлопаю, еще и улыбаюсь. Знаю теперь, как это со стороны выглядит, залюбуешься. А когда я этот фокус повторяю, некоторых ребят из реальности напрочь вышибает, остальные улыбаются в ответ улыбками законченных идиотов. На Антона только почему-то не действует, но я стараюсь.

Конечно же, Антон карикатуру посмотреть захотел. Он любопытный ужасно. Посмотрел. Лицо у него после этого так скривилось, что я перепугалась, думала, плохо стало бедолаге. Только потом почувствовала, что он отчаянно пытается не заржать в голос.

А троица вампиров не поняла. Встревожено переглянулись.

– Позвольте, мой Лорд. – Один из них деликатно отнял у сражающегося со смехом Антона листок.

Посмотрели все. Прямо-таки изучили медленно и вдумчиво. Двоих покривило, так же как и Антона. Младший даже уткнулся лицом в лошадиную гриву и начал издавать подозрительные булькающие звуки, его конь покосился на хозяина с явным неодобрением. А третий… нет, он даже не побагровел – посинел.

Слабонервный какой. Интересно, у вампиров бывают проблемы с сердцем? Хорошая же картинка, всем нравится. Я изобразила этого самого вампира, только без зубов. Он очень колоритно смотрелся с ввалившимся сморщенным ртом. А рядом, с ожерельем из клыков на шее, вдумчиво медитировал над своим помятым горшком Мэй. Из горшка торчал разлапистый сорняк.

Эпическая картина. Шедевр, можно сказать. Вон как остальных вампиров плющит. Тот, что прячет лицо в конской гриве, уже не просто булькает, но и икает.

Ну, кто бы мог подумать, что так приятно быть стервой?

А жертва моего чувства юмора – и художественного таланта! – что-то, невнятно зарычав, попыталась сграбастать меня за шкирку. Ага, сейчас! Молниеносно уклоняюсь, а потом оскаливаю клыки и шиплю так, что самой страшно становится. Любая кобра от зависти морским узлом завяжется!

А? Так, стоп, отмотать назад. Какие еще клыки? У меня клыки (мне кажется или это уже было?)!

Я поступила очень умно, можно собой гордиться. Собрала глаза в кучу и попыталась их рассмотреть. Клянусь, приступ гениальности длился всего несколько мгновений. Но выглядел, наверное, очень впечатляюще. Вампиров проняло сильней, чем от карикатуры, вот уже не думала, что этих взрослых дяденек можно пронять, корча рожи. А я интеллектуально трудилась, понимаешь, рисовала. Особо смешливый вампир распластался на коне, уже не подавая признаков жизни и перестав даже икать. А жертва моего чувства юмора, старательно пыталась сохранить на лице злобное выражение. Но ему, видимо, было очень смешно. В результате этой неравной борьбы он скривил такую рожу, что мне даже страшно стало. А вдруг так и останется? Опять я виновата буду.

Да ну его, этого нервного. У меня же клыки, настоящие, вампирьи! Та мысль, которая не давала мне покоя последние два дня, постоянно ускользая, стала вдруг ясной и прозрачной. Мои раны были смертельными, они не могли за какие-то двое суток просто взять и зажить. Теперь понятно, откуда во мне неожиданно прорезалась любовь к недожаренному мясу с кровью и странная активность по ночам, когда я чувствовала себя полной сил. Клыки опять же.

Заметив, как я задумчиво провожу языком по клыкам, Антон поспешно отворачивает своего коня в сторону, стараясь оказаться подальше. Опасается, что я опять буйствовать начну? Нет, я могу, конечно. Вполне в стиле моего нынешнего поведения, но одно дело изображать из себя шкодливого подростка, а совсем другое… неблагодарно как-то получится. Нет, совсем не того ты от меня ждешь.

Светло и спокойно улыбаюсь.

– Спасибо.

Антон, не ожидавший от меня такой реакции, опешил.

– Не злишься на меня?

– За что? – удивляюсь. – За то, что ты мне жизнь спас?

– За то, что обратил, – вздохнул он.

– А был другой способ? – спрашиваю. Мы оба знаем, что другого способа не было. Теперь я вампир. Не знаю, что это будет для меня значить, кроме жизни, которой я могла в очередной раз лишиться. Между прочим, один раз умерев, я накрепко поняла, что жить хочу безумно. Особенно, после того как окончательно смирилась с новым телом.