Мефодий Буслаев. Танец меча - Дмитрий Емец Страница 24

— Катька, да что ты возле него крутишься? Мать знает? — зычным голосом кричала старуха.

— Баб Лена, да знает она, знает! — смущалась учительница.

— А-а! Ну смотри: я спрошу!.. А ты, парень, иди в свой двор! Не толкись тут! — недоверчиво говорила старуха учительскому мужу, и голова ее в желтой, как одуванчик, шапке скрывалась за перилами.

Через час во дворе появлялась мать учительницы, районный психолог, женщина страшная в своей правильности.

— Олька! — кричала с балкона старуха. — Чего так поздно из института возвращаешься? Я-то знаю, когда у вас лекции заканчиваются!..

Старуха жила во дворе давно, очень давно. Когда она умерла, все вздохнули спокойно. Но уже через несколько дней ощутили, что двор опустел.

Ирка ехала как в полусне. Все ее мысли были о Багрове. Она застелила постель сыроватым бельем, влезла на верхнюю полку и стала смотреть в окно. В одном месте прямо у насыпи, не обращая внимания на поезд, спешил куда-то молодой, глупый лис. Ирка вспомнила одну из сказок Багрова, которую он рассказывал ей на ночь. Главный персонаж — некий «лесенок» через «е». Что случилось с ним, Ирка помнила очень приблизительно. Она потеряла нить истории, когда, обвешенный оружием, он шел кому-то мстить.

— Девушка, вы ели?.. Девушка! Ау!

Ирка не сразу поняла, что обращаются к ней. Мать «недокормыша» заставила столик провизией и всех угощала.

— А? Что? Ела?.. Да, только что! Круглая женщина очень удивилась.

— Когда только успели! А что вы ели?

— Яйца вкрутую. У меня было семь штук. И помидоры! И один огурец! — ляпнула Ирка, не задумываясь.

— Что, прямо на верхней полке съели семь яиц???

— Ну да! — кивнула Ирка, почти веря в существование яиц, огурцов и помидоров.

Круглая женщина отвернулась к «недокормышу» и, воспользовавшись открытым ртом, всунула в него картошку. Ирка запоздало осознала, что поесть бы она не отказалась и вообще голодная как волк, но поздно: соврано, матушка!

Ирка приехала в Белгород на другой день вечером и еще в окно вагона увидела встречавших ее Мефодия и Багрова. Друг друга они не замечали в упор, даже стояли спинами. Мефодий вертел в пальцах сорванный здесь же на клумбе цветок, а Багров — голубя. Ирка понадеялась, что живого. С некромага станется.

Соседство двух самых дорогих ей людей (для полного комплекта не хватало только Бабани) так потрясло ее, что, стащив с третьей полки чемодан с джинном, она уронила его на голову Антигону.

— Маманя, ты меня ушибла! — с укором произнес кикимор. — Еще хочу!

Ирка уже тащила чемодан к выходу из купе. И снова увидела свое лицо. И опять его не узнала. Лицо сияло, было радостным, оживленным. И щеки, и подбородок, и лоб — все осталось прежним, но одновременно другим.

Сунься к ней сейчас комиссионер, специализирующийся по части уныния, он пшикнул бы и прогорел, точно влетевший в огонь свечи мотылек. Но он бы, конечно, не сунулся. У этих гадиков исключительный нюх. Они всегда знают, на кого нападать и в какой момент.

Ирка выскочила на платформу, ловя себя на том, что на всякий случай пытается занизить градус радости, но все равно непроизвольно улыбаясь, будто кто-то растягивал ее щеки в разные стороны.

Первым ее увидел Меф. Он качнул в воздухе цветочком, одновременно локтем энергично толкнув Багрова. Тот недовольно повернулся.

— Туда не смотри! Это приказ! — сказал Меф, показывая на Ирку пальцем.

Приказ, разумеется, немедленно был нарушен. Багров рванулся к Ирке. Хотел обнять ее, но при Мефе это выглядело бы глупо. Поэтому он застыл от нее в двух шагах, производя руками нелепые движения. Ему что-то мешало. Ах да, голубь!

— Когда из гвардии, иные со двора как-то там тра-ля-ля-ля приезжали, кричали женщины «ура» и в воздух чепчики бросали! — вспомнив, крикнул Багров и высоко подбросил голубя.

Писателя Грибоедова он знал с детства и называл его просто «Грыб». За это маленький Грыб терпеть не мог крошку-Багрова и однажды, со словами «Excusez-moi! La tentation est plus que je peux gйrer!», [1]насыпал ему песочек в глаза, после чего был уведен за руку сконфуженной гувернанткой.

Голубь захлопал крыльями и камнем упал между вагонами.

— Ты осел! Он же скотчем закрученный! — Меф спрыгнул на пути и из-под колес стоящего поезда извлек злополучного голубя.

Когда Буслаев вылез, коротенький и широкий проводник замахнулся на Мефа тряпкой, которой протирал поручни вагона.

— Трогаемся сейчас! Хочешь, чтобы раздавило?

Не затевая ссоры, Меф смиренно принял скользящий удар тряпкой и по очереди расправил голубю крылья. Три маховых пера на каждом были замотаны скотчем. Они раскрутили ленту, и голубь, проковыляв шагов пять, без удивления улетел, присоединившись к стайке вокзальных голубей.

— Глуп как курица! Такое пережить и — никакой реакции! — возмутился Меф.

Он скомкал скотч и бросил его в урну. Заметив, что комок скотча летит мимо, Буслаев подправил взглядом вцементированное кольцо с урной. Любой нормальный маг, не обладавший его силами, конечно, предпочел бы проделать то же самое с бумажкой.

— А зачем скотчем, папа Матвей? Чтобы было жестоко и кровожадно? — с надеждой спросил Антигон.

— Не-а, мы его ящиком поймали! Еще утром… ну и чтобы не улетел… не держать же целый день в руках! И без того он мне все ботинки закапал!.. — неохотно пояснил Матвей.

Ирка засмеялась. Нечто подобное она и предполагала. Романтика осыпалась крупной позолотой, под которой обнаружилась ржавчина быта.

До обратного поезда оставалось полтора часа. Ирка и Багров жались друг к другу как два мокрых хоббита.

— Как ты? Ничего? — бубнил первый хоббит.

— Нормально! А ты? — не слыша своего голоса, отвечал второй.

— И я нормально! А ты? — снова бубнил первый.

Меф поймал умоляющий взгляд Багрова, направленный на него и Антигона. Кто знал Багрова, тот знал и то, что умоляющего взгляда из него щипцами не вытянуть. Меф вдоволь насладился беспомощностью Матвея и великодушно сказал:

— Пойду-ка я, пожалуй, посмотрю на водосточные трубы! Никто не против?

Ирка и Багров отнеслись к причуде Мефа с понимаем и вызвались подождать его где-нибудь здесь. Антигон же подозрительно поинтересовался:

— А что, разве трубы не везде одинаковые?

— Ну не скажи… одинаковые-то они одинаковые, но если приглядеться… Составишь компанию? — И Меф пошел вперед, насильно буксируя за собой Антигона.

Белгородский вокзал ему нравился, хотя громадная зеркальная черная стена, глядевшая на платформы, казалась мрачноватой. Дорожка, вымощенная красно-белой, с узорами плиткой, вела мимо вокзала к зданию, которое называлось «Почта России». Пограничники с папками ходили кучками по четыре-пять человек. Изредка кто-то отставал от своей кучки и догонял бегом.