Мятежная весна - Морган Родес Страница 24

– Богиня! Это еще что такое? – бледнея, прошептала королева.

И придвинулась поближе, чтобы схватиться за рукав Магнуса.

Все кончилось так же внезапно, как и началось.

Король оглядел собравшихся. На лбу у него залегли морщины, словно от напряженного раздумья.

– Вот бы знать, – пробормотал он, – это ли она имела в виду?

– О чем ты, Гай? – дрогнувшим голосом спросила королева.

– Да так, ничего особо интересного. – Король отдал окровавленный нож стражнику и стер попавшую на лицо капельку полотенцем, протянутым другим стражником. – Идемте. Осмотрим храм изнутри. Я принял решение: свадьба пройдет именно здесь.

– Здесь? – Магнус наконец оторвал взгляд от погибшего вельможи, чьи незрячие глаза еще смотрели на него с немой укоризной. – В храме, посвященном той, что так отчаянно враждует с нашей богиней Валорией?

– А я и не знал, что ты так привержен нашей богине и способен за нее оскорбиться.

На самом деле Магнус особой набожностью не отличался – не в пример большинству лимерийцев, проводивших в молитвенной тишине два дня каждой недели. Принц не находил в душе такой веры, чтобы с истинной страстью ей предаваться.

Тем не менее его поразило, сколь необычное место для венчания выбрал король.

Но чем больше Магнус на сей счет размышлял, тем яснее ему становилось, что отец руководствовался стратегическими соображениями. Где еще венчаться оранийской принцессе, если не в храме, который ее народ почитал главной святыней страны, даже те, кто в той или иной мере отошел от общепринятой веры? Лимерийцы и так беспрекословно повиновались королю. Пелсийцы были слишком нищи и забиты, чтобы считать их реальной угрозой короне, особенно теперь, когда их толпами угоняли на дорожное строительство. А вот оранийцы… Как они поведут себя, пробудившись от самодовольной летаргии, оставалось только гадать.

В храм вели три десятка ступеней, вырубленных в мраморе. Да что там лестница – весь храм казался изваянным из этого же камня, который, кстати, повсюду присутствовал и во дворце. Он невольно напоминал Магнусу лед, сковавший землю перед лимерийским замком. Такой же бледный, холодный, девственно чистый…

Могучие мраморные колонны возносились под купол, обрамляя внутреннее помещение. У входа в главное святилище красовалась двадцатифутовая статуя богини Клейоны с раскинутыми руками. На ладонях статуи виднелись символы стихий, которыми повелевала богиня: треугольный – огня и спиральный – воздуха. Волосы изваяния были длинными и волнистыми, лицо – надменным, но в то же время странно притягательным. На какое-то мгновение Магнусу даже померещилось сходство с той, что была названа в честь божества: с принцессой Клео.

В воздухе витал сильный запах благовоний и ароматических свечей. Огонь, горевший на алтаре, символизировал неиссякаемую огненную магию Клейоны. В Лимеросе ничего подобного не водилось. Полутемный храм Валории был очень скудно, чисто по-деловому обставлен – и неизменно под завязку забит пришедшими поклониться.

Тем не менее здесь… здесь ощущалось присутствие магии.

Эрон перехватил взгляд принца. Выражение лица у молодого царедворца было достаточно кислое.

– Душевно рад за вас, – вымученно проговорил он. – Желаю вам с принцессой Клейоной провести вместе много-много счастливых лет…

Магнус ответил с такой же кривой улыбкой:

– Мне остается только молиться, дабы я смог сделать ее такой же счастливой, как сделал бы ты.

– О да, конечно. – Голос Эрона дрогнул и прервался – так, словно на самом деле он много чего еще хотел бы наговорить, но разумно воздержался.

К ним подошел король.

– Так-так, – сказал он. – Рад видеть, что вы постепенно становитесь добрыми друзьями.

– Это было почти неизбежно, – заметил Магнус. – У нас столько общего…

– Иди разыщи Крона, – велел Эрону король, имея в виду капитана дворцовой стражи. – Скажи ему, чтобы готовил кареты: мы возвращаемся в город.

– Да, ваше величество, – поклонился Эрон и поспешил к выходу.

– Почему ты терпишь его? – не удержался от вопроса Магнус.

– Он забавляет меня.

– Да уж, заслуга, достойная присвоения титула королевского вассала: быть забавным…

– Он делает все, что я ни прикажу. Тебе, возможно, следовало бы у него поучиться.

Сказано это было как бы мимоходом, но Магнус ощутил свинцовую тяжесть каждого слова.

– Как-то не по мне это – сапоги лизать…

– Я смотрю, принародные умерщвления тебе тоже не по нутру. Ты не одобряешь того, что я сделал там, снаружи.

– Он публично поднял голос против тебя. – Магнус хорошо подумал, прежде чем ответить. – И несомненно, заслужил смерть.

– Рад, что в этом мы сходимся, – кивнул Гай. – А еще я думаю, что его гибель была предопределена. Кровопролитие в отправной точке моей дороги – это символично. Это прекрасно – принести жертву перед тем, как отправиться искать высшее сокровище…

Магнус про себя порадовался тому, что отец наконец-то затронул тему, стоившую дальнейшего обсуждения.

– Есть хоть какие-то подвижки в твоих поисках?

– Нет пока. Но мы только-только начали, сын мой. Терпение сослужит нам обоим добрую службу. Во многих отношениях…

Терпение? Вот уж что никогда не было у отца главенствующим качеством!

– Конечно, – вслух сказал принц. Повернувшись к гладкой белой стене, он рассеянно провел пальцем по очертаниям символа огня, повторявшегося в резьбе тут и там по всему храму. – Думается, ты, помимо прочего, имеешь в виду и мое нетерпение по поводу скорейшего выздоровления Люции?

– Верно.

– Сиделка говорит, вчера Люция пошевелилась. Она даже понадеялась на ее скорое пробуждение, но напрасно. Матушка, тебе доложили об этом?

Королева Альтия подошла поближе:

– Да, я как раз при этом была. Такое и прежде случалось. Раз в несколько дней она начинает шевелиться и бормотать, словно ей что-то снится. А потом вновь замолкает.

– Ты часто бываешь у ее постели, – проговорил король.

Это прозвучало не как вопрос, потому что ответ был ему заранее известен. Король вообще все знал обо всем, что происходило в стенах дворца.

– Да, каждый день, – ответила королева. – Я ей читаю. Она выглядит настолько умиротворенной, что мне временами кажется, будто она всего лишь спит. Однако я верю, что она вскоре вернется, что она не навсегда покинула нас.

– Ты таким тоном говоришь, – фыркнул король, – словно это не ты негодовала по поводу ее существования с того самого дня, когда ее впервые доставили в Лимерос!

– Я не то чтобы негодовала… – Королева коснулась рукой седеющих волос, словно проверяя, не растрепался ли узел, такой тугой, что оттягивал на висках кожу. – Ведь я люблю нашу дочь, словно сама ее родила.