Зеркало Велеса - Александр Прозоров Страница 24

Андрей тоже ехал с копьем в руке. Комель древка опирался на петлю, спущенную с седла рядом со стременем, рукой в меховой рукавице он только придерживал ратовище, так что особых хлопот это громоздкое оружие ему не доставляло. Как и куяк, что Пахом заставил надеть в поход поверх и без того тяжелой кольчуги. Куяк представлял собой безрукавку из густого черного каракуля, обшитую спереди прямоугольными стальными пластинками, что наползали друг на друга подобно рыбьей чешуе.

Валенки, меховые штаны, войлочный поддоспешник, каракулевый куяк, налатник, меховые рукавицы, лисий треух… Зверев думал, что сварится в первые же минуты. Однако медленная езда со скоростью саней была совсем не тем, что тренировки под присмотром настырного Пахома. Андрей, конечно, не мерз — но и особенной жары не испытывал.

Отряд двигался через разрезанный дорогой лес со скоростью километров десять, если не медленнее. Одинокого странника обогнали — но вот несколько верховых промчались вперед, как мимо стоячих. Верста за верстой, час за часом. Пуповский шлях — промелькнуло в разговорах холопов название тракта. Стратегическая артерия, получается. А по виду — обычный проселок. Тоска…

— Пахом! — отстав от боярина, пристроился рядом с дядькой Андрей. — А почему у нас на весь отряд всего пять луков? У нас с отцом, у тебя и еще у двоих?

— Дык, барчук, лук-то того… Серебра стоит, и немалого. За него деревню вроде Бутурлей купить можно. А ты хочешь, чтобы у каждого холопа но такому было? Да и не всякий натянет. Тугой лук, сам ведаешь. Да и попасть из него умение потребно. Ты этому с измальства обучен. Взрослого же учить поздно, не совладает.

— Почему же так дорого, Пахом? Это же просто деревяшка!

Дядька и ближние холопы засмеялись.

— Четыре года тому назад, барчук, — присоединился к разговору безбородый холоп, что ехал рядом с Белым, — мы возле Рыльска пашу османского в полон взяли. Так он сказывал, у них в стране мастерству луки клеить даже султанов обучают. Такое искусство важное и тайное, что каждый правитель знать обязан.

— И где этот паша теперь?

— В Москве единоверцы выкупили. Боярин дорожиться не стал, вот купцы какие-то и забрали. Мыслю, у себя он им втрое больше серебра за свободу свою отсыпал. Так он сказывал, тайное искусство эти луки мастерить — просто страсть. Что клеют их не просто клеем рыбьим, из костей, а особым, токмо из неба волжского осетра сваренным. Как варить — секрет. Лаком от воды покрывают их таким, что от сгибания не трескается. Как его сделать — тоже тайна.

— Подумаешь, тайна! — обиделся другой холоп. — Нешто наши мастера в Москве али Суздале хуже делают? Надобно токмо, чтобы плечи у лука неотличимыми, совсем одинаковыми были. Для того их не из стволов, а из ветвей делают. Кленовых, яблоневых, ясеневых иль дубовых. Ветку такую вдоль расщепляют, и комельками к кибити клеют. Дабы волокна в разные стороны от середины к концам плеч шли. Распаривают, вестимо, дабы форму нужную придать. Опосля спереди жилы клеют одинаковые, а сзади пластинки роговые али из копыт вырезанные прилепляют. Ну, кожей сверху покрывают тонкой и лаком. Выдерживают года три, дабы схватилось все — и готово.

— Языком молоть «готово», — огрызнулся Пахом, — А как руками делать — это и жилы, и пластины для каждого плеча одинаковые подобрать надобно, и без зазоров сделать, каждую костяшку вплотную, и клей такой, чтобы не рассыпалось. В общем, много секрета в ладном луке скрыто, барчук, не в каждой деревне тебе его сделать смогут, и не в каждом городе. Это не меч, что всякий кузнец выковать возьмется. Мастеров мало, воинов много. Оттого лук каждый и стоит, как полста мечей.

— Хороший меч тоже не каждый кузнец сладит, Белый, — ответил безбородый холоп.

— Хороший — не каждый, Агей. Да ведь лук даже плохой мало кто склеит. А уж добрый, тугой да точный…

Так, за разговорами, тракт и уходил за спину верста за верстой. После полудня путники остановились на короткий привал. Поели холодных пирогов, запивая холодным же пивом, переседлали коней на заводных и двинулись дальше. Только в поздних сумерках свернули они на поляну возле какой-то реки. Пока одни из холопов рубили прорубь и поили лошадей, другие развели костры и вскоре заварили гречневую кашу с салом, соблазнительный мясной аромат от которой сильно не соответствовал ее вкусу.

Растянувшись на постеленном ему толстом промасленном потнике, Андрей подумал было спросить, почему вдоль дорог нет ни деревень, ни усадеб. Но почти сразу догадался сам. Армии в недоброе время тоже ведь по этому тракту ходят. Большой город, может, и отобьется, а маленькие деревеньки и усадьбы — вряд ли. Так зачем на виду торчать? Спокойнее в лесу, в стороне затаиться да выждать. Авось, и не найдут. Не те времена, чтобы кричать о себе на каждом углу. Туристы здесь не ходят…

С этой мыслью он и провалился в сон.

* * *

Хорошо быть барчуком. Андрея никто не тревожил до тех пор, пока на костре не забулькал густой, похожий на суп-пюре, кулеш с душистой грибной крошкой. Ни за дровами не посылали, ни коней седлать, ни кашеварить. Проснулся, перекусил, до ветру в лес сбегал — и в седло.

Второй день пути тоже не принес ничего нового, и только на третий, вскоре после полудня, отряд увидел впереди воинский дозор: небольшой сруб с трубой, высокий стог, коновязь с десятком лошадей и ратники в броне и с копьями, скучающие возле дороги.

— Вот и Себеж! — облегченно вздохнул боярин. — Порубежье.

— Такой маленький? — изумился Андрей.

— То дозор, сынок, — усмехнулся Василий Ярославович. — Сама твердыня слева, на перешейке меж двумя озерами стоит. Крепость могучая, всего девять лет назад срублена. По велению государя князь Шуйский поставил. Три года тому все лето стены в ней надстраивали. Ныне ее так просто не возьмешь, зубы пообломаешь… Здрав будь, Бажан Ветранович! Давно не виделись. Как здоровье, боярин, как супружница? Растут ли дети? Плодоносят ли поля твои, стоит ли усадьба? Здоровы ли князья Засекин и Тушин, хороши ли у них дела?

Боярин Лисьин натянул поводья, спешился и обнялся с вышедшим из избы дородным бородачом в собольей шубе с длинными, до земли, рукавами и в собольей шапке. Правда, из-под ворота запахнутой шубы холодно поблескивала пластинчатая броня, доказывая, что ее владелец в любой миг готов к схватке. Сабля, скорее всего, тоже висела на боку под парадным одеянием.

— И ты здрав будь, Василий Ярославович! Жена моя, слава Богу, здорова, по осени еще карапуза мне подарила. Да и старшие подрастают. Именье мое тоже не трогает никто. Под Белоозером спокойно ныне — ни мора, ни татар давно не видели. Так что, благодарствую за внимание, Господь заботой не обходит… — Глава порубежной стражи размашисто перекрестился, поклонился на восток. — И в крепости у нас ныне благолепие. Князь Тушин в отъезде, но второй воевода дело знает крепко. Недавно, Василий Ярославович, приступ сорока тысяч литовцев отбил да почитай всех их положил под стенами, а кого в озере утопил. Государыня в честь победы той храм Святой Троицы поставила, слыхал? [8]С тех пор спокойно у нас, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Правда, срок перемирия здешней зимой, сказывают, к исходу приходит? [9]Ну, да припасов у нас полно за стенами, а силы у литовца да ляха супротив нас ныне нет. Не сунутся. А у тебя как дела, Василий Ярославович? Что супружница твоя, Ольга Юрьевна? Как сын? Здоров ли, растет?