Проклятие сумерек - Владимир Ленский Страница 24

Пользоваться в таких случаях помощью брата Ренье избегал. По целому ряду причин. У Эмери неплохо сложилась жизнь. Может быть, не так хорошо, как мечталось когда-то, но все же старший брат выглядел совершенно довольным. Эмери был избавлен от необходимости заниматься чем-то еще, кроме своей музыки. Дом в столице, хорошая стряпуха, верный старый Фоллон, служивший еще дядюшке Адобекку…

У Эмери не было возлюбленной. Он так и не нашел себе женщину по сердцу. Но разговаривать на эту тему не хотел.

Ренье оставался единственной занозой на гладком жизненном пути брата. Поэтому Ренье не считал возможным обременять Эмери своей персоной более, чем это необходимо.

Случайно или нет, но во время своих вечерних странствий по городу Ренье опять очутился возле «Мышей и карликов». Заходить в эту таверну ему сегодня не хотелось, поэтому он прошел мимо – и скоро остановился на том месте, где накануне нашли тело девушки.

Ренье присел на корточки, рассматривая камни мостовой. Вот здесь была кровь. Добрые жители переулка уже смыли ее, вылив сюда несколько бочек воды, однако следы все же остались, особенно между булыжниками. Поддавшись странному чувству, Ренье коснулся пальцами темного пятна.

На миг ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание: голова у него закружилась, в глазах потемнело… и внезапно он увидел себя в сумеречном саду.

Большие листья, сорванные с деревьев и похожие на хлопья пепла, с неестественной медлительностью кружили над головой. Они двигались беззвучно, и казалось, будто в их кожистых плоских телах скрывается рассудок, холодный и ограниченный.

В этом мире почти не было деталей. Обычно Ренье замечал тысячи мелких подробностей окружающего, но здесь ничего не было, кроме полумрака, листьев и мертвых ветвей.

А потом Ренье разглядел рядом с собой человека, похожего на Пиндара, но гораздо более уродливого, с большим шишковатым черепом и пустыми глазами. Он выглядел так, словно был сродни этим молчаливым, приглядывающимся листьям.

И человек этот суетливо допытывался: «Почему ты такой седой, Эмери? Когда это ты успел так исхудать? Кто выбил тебе глаз?»

Ренье схватился рукой за лицо и обнаружил грубый шрам на месте глазницы. Он подавился собственным криком и проснулся от резкого удара по лицу.

– Проклятье, я действительно потерял сознание, – пробормотал он. – Как это вышло?

Он встал с мостовой и потер скулу, ушибленную во время падения.

– Пора уходить, – сказал он себе. – Что здесь такое творится?

Он резко обернулся, потому что на миг ему почудилось, будто сзади кто-то находится, но в переулке никого не оказалось. Ренье плюнул и зашагал прочь.

* * *

Нынче вечером выигрыш в кости оказался больше, чем мог рассчитывать Ренье. Он играл до полуночи и ни разу не проигрался. Когда он уходил из таверны, с ним было два увесистых мешочка, набитых золотыми монетами.

Насвистывая, Ренье шагал по темным улицам. Мысли в голове роились неоформленные, но радостные. Он уверенно свернул за очередной угол, когда резкий толчок в грудь заставил его пошатнуться и прижаться к стене.

– Это он! – отчетливо и громко проговорил из темноты чей-то голос.

И больше никто не произнес ни слова.

Ренье вытащил шпагу, готовясь защищаться. Он понятия не имел о том, кто на него напал; не знал он и причины этого. Врагов у него хватало, хотя далеко не обо всех Ренье был осведомлен. А может быть, его просто-напросто хотели ограбить.

В тусклом свете масляного фонаря Ренье видел лицо ближайшего к нему противника. Стекла фонаря были засижены мухами, и световое пятно на щеке незнакомца делало его рябым.

Второй чужак пробирался к жертве с другого боку; третий нервно топтался в отдалении, возле угла.

Ренье резко переместился в сторону и атаковал первым. Незнакомец отбил выпад и широко ухмыльнулся. Он явно считал Ренье легкой добычей: еще бы – немолодой, подвыпивший, к тому же прихрамывает…

Ренье не дал ему времени вернуться в позицию, удобную для атаки, и снова нанес удар. И еще один. После этого незнакомец больше не ухмылялся. Прикусил губу, прищурился.

Ренье окинул его быстрым взглядом, оценивая. Таких он терпеть не мог – чумазый красавчик, неотразимый поедатель служаночьих сердец.

Поймав краем глаза движение сбоку, Ренье стремительно развернулся и принял на середину клинка удар второго противника, после чего одним прыжком переместился левее – как раз вовремя, чтобы отразить новую атаку первого.

Между тем третий, тот, что жался возле угла, взмахнул рукой, как будто приветствуя кого-то. Краем глаза Ренье уловил это движение. Он резко присел, и метательный нож бесполезно и как-то празднично зазвенел на камнях мостовой.

Следовало заканчивать бой как можно скорее. Ренье отнюдь не переоценивал свои силы: через несколько минут он потеряет дыхание. Все-таки ему не двадцать лет, хотя дерется он чаще, чем ему бы хотелось. Да и ребра, пострадавшие во время драки в «Мышах и карликах», предательски давали о себе знать.

Мгновенным выпадом Ренье уложил «красавчика». На смазливом лице появилось недоуменное и даже обиженное выражение, когда клинок Ренье вошел под горло противника. Затем блестящие губы шевельнулись, на них вздулся красный пузырь… Ренье показалось, что он слышит тихий хрустальный звон, когда пузырь этот лопнул, а глаза «красавчика» затянуло пленкой, как у сдохшей собаки.

Выпрямляясь, Ренье выдернул шпагу из тела упавшего и тотчас же ощутил жгучую боль в боку: острие шпаги второго врага вонзилось ему между ребрами.

– Проклятье!

Стараясь не обращать внимания на боль, Ренье наотмашь ударил его шпагой по лицу. Тот закричал, выронил оружие и бросился бежать.

Третий – парень с метательными ножами – в растерянности замер посреди переулка. Вне себя от гнева, Ренье зашагал к нему.

Самому Ренье казалось, что он идет очень медленно, тщательно выбирая, куда поставить ногу, но для его последнего противника все обстояло совершенно иначе.

«…Никакого риска, – так говорил этому пареньку ныне покойный “красавчик”. – Он ведь старый, наверняка руки трясутся. А сегодня он еще и много выпил… Проклятый самоуверенный аристократ! Думает, в столице ему ничего не грозит… Просто догоним его в переулке и перережем горло. Заберем деньги и смоемся».

«Нас найдут», – сомневался парень.

«Нет. – Старший его приятель покачал головой и засмеялся. – Слыхал, здесь недавно убили женщину? Второе убийство спишут на того же негодяя».

«Или нам припишут обе смерти», – возразил парень.

Оба его сообщника расхохотались, и в этом смехе утонули все сомнения.

И вот теперь приходится расхлебывать последствия. «Красавчик» мертв, второй с располосованным лицом, завывая, скрылся в темноте. А «хромой и старый» надвигается на третьего неотвратимо, как судьба, – с окровавленной шпагой в руке, с темным пятном на боку. Больше всего парня завораживало то обстоятельство, что Ренье как будто не замечал своей раны. Двигался так, словно вовсе не ощущал никакой боли, а ведь ему полагалось слабеть с каждым мгновением.