Оловянная принцесса - Филип Пулман Страница 24

Служанка Бекки разбудила ее в шесть часов. Какая-то пружина заставила ее моментально спрыгнуть с постели. Она подбежала к окну и целую минуту зачарованно смотрела на парк дворца, красно-коричневые крыши города внизу и влажно мерцавшую зелень далеких холмов — весь мир, осиянный такой жемчужной свежестью, какую запечатлеть сумел бы разве что знакомый фрау Винтер, мсье Писсарро, а Бекки могла лишь впитывать ее глазами и восхищаться.

Но время подгоняло. Умывание, одевание, еда, возвращение в спальню, укладка волос с помощью горничной, зеркало, туфли, шляпка, брошь, ридикюль… Где же он? И кошелек… деньги… Вдруг в церкви будет сбор пожертвований? Нет, вряд ли они пускают блюдо по кругу в высокоторжественный день коронации. Но на всякий случай монетка-другая в кошельке найдется… Сколько времени? Не может быть! Скорее, скорее!

Она побежала вниз по ступеням, чуть было не зацепилась за край ковра в западной галерее и сразу же столкнулась с Джимом. Он выглядел растерянно и в то же время разозленно, но его ярость была направлена не на Бекки. Он увлек ее в маленькую комнату за библиотекой.

— Выслушай скорее, — торопливо начал он. — У меня мало времени.

— У меня тоже, — отпарировала Бекки. — Я должна быть у западного входа ровно через три минуты.

— Заткнись и слушай! Гедель состряпал какое-то смехотворное обвинение и приказал не выпускать меня из дворца. Один раз я ускользнул от пристава, но, если он найдет меня снова, я буду заперт на ключ. Мне нужно немедленно вырваться из замка и разыскать Карла с товарищами. Что-то готовится, Бекки, разрази меня гром…

Он замер, прислушиваясь, и вдруг юркнул за тяжелую занавесь окна. Бекки сделала вид, что поправляет перчатки. В ту же секунду раздался предупреждающий стук, и дверь распахнулась. Бекки повернулась в притворном смущении и увидела двух солдат.

— Извините, фрейлейн, — спросил один из них, — вы не видели англичанина? Герра Тейлора?

— Сегодня не видела, — отвечала Бекки. — Он, наверное, с его величеством?

— Нет, он пропал… Прошу прощения за беспокойство!

Солдат отсалютовал и вышел. В эту минуту Бекки уже следовало находиться у западного входа, чтобы не задержать остальных; она должна поехать в одной карете с графом и графиней, Аделаида настояла, чтобы во время церемонии Бекки была поблизости.

— Джим, — отчаянно прошептала она, — мне действительно нужно идти!

— Выйди и посмотри, нет ли кого в коридоре, — велел он, выскальзывая из-за шторы. — Если путь свободен, дай мне знак. Запомни: желто-зеленые — это друзья.

Бекки открыла дверь. Галерея, застеленная красным ковром, была пуста. Она обернулась к Джиму, шепнула: «Путь свободен!» — и бросилась к выходу…

Она поспела в последнюю секунду, толкнув по дороге лакея и чуть не сверзившись со ступенек, как какой-нибудь шут в дешевой комедии. Внизу в открытой карете граф глядел на нее уничтожающим взглядом. Бекки успела заметить, что в экипаже был четвертый пассажир, и еще больше смутилась.

— Прошу прощения, — пробормотала она, вскарабкиваясь в карету каким-то неуклюжим и совершенно не дамским манером. — Каблук застрял в ковре, от этого я и споткнулась в дверях.

Ледяное молчание. Она села рядом с графом, лицом по ходу кареты. Слуга захлопнул дверцу, кучер тряхнул вожжами, и они неспешно тронулись вперед вслед за парадной королевской каретой, которая уже выезжала из ворот дворца. Бекки хотелось повертеть головой, чтобы рассмотреть собравшуюся толпу, но это было совершенно невозможно: граф представлял ее сидящему напротив старому господину — какому-то герцогу, чье имя она не уловила. Понимая, что сделать реверанс сидя ей не удастся, но чувствуя, что какое-то телодвижение необходимо, она как-то нелепо дернулась, в ответ господин приподнял шляпу. Они медленно ехали за королевской каретой, еще два экипажа с придворными следовали позади. Отряд гусаров или уланов внезапно вылетел откуда-то и поскакал рядом; кони всхрапывали и позванивали сбруей, а всадники, чрезвычайно гордые собой, искоса посматривали на Аделаиду из-под своих мохнатых черных шапок.

Со всех сторон доносились приветствия, окна дрожали от криков «ура», перепуганные голуби взмывали в воздух, и тысячи флагов развевались на всех стенах и балконах. От дворца до собора было совсем недалеко, но их путь занял добрых полчаса: они проехали по Чешскому бульвару, под Аркой Памяти Погибших, через Стралицкий парк, вдоль озера Лилий и мимо павильона-грота, построенного в 1765 году королем Михаэлем для своей невесты-лебедя.

Вдоль всего маршрута горожане и туристы махали им шляпами и флажками, и полицейские застывали неподвижно на краю тротуаров, отдавая честь. Здесь и там Бекки замечала в толпе энергичных молодых людей, у которых на плече мелькало что-то желто-зеленое, — так, по крайней мере, ей казалось.

Джим незаметно проскользнул до конца западной галереи и осторожно заглянул за угол — туда, где начинались салон и банкетный зал. В дальнем его конце находилась паровая комната, в которой подогревали тарелки для обеда, за ней — проход, ведущий на кухню. Но как добраться до конца банкетного зала, чтобы никто не заметил? Слуги то и дело входили и выходили, расставляя и выравнивая стулья, вазы с цветами и бокалы…