Из будущего - в бой. Никто, кроме нас! - Михаил Ланцов Страница 24

Училище структурно представляло собой необычное образование, совмещающее в себе функции как кадетского корпуса, так и непосредственно военного училища, с полным циклом обучения 8 лет. Помимо такого странного для того времени совмещения начального и среднего образования имелась одна занятная особенность — потоки. Первый поток назывался офицерским и предполагал штат из ста человек на курс; соответственно, весь поток должен был насчитывать восемьсот человек. Сюда набирали только детей дворянского происхождения после предварительного отбора по физическим и умственным качествам. Выпускники получали военный чин двенадцатого класса. То есть ничего необычного тут не было. А вот второй поток удивлял. Он назывался унтер-офицерским и предполагал штатно четыреста человек на курс. Как нетрудно догадаться, все восемь курсов давали три тысячи двести человек. А вместе с офицерским потоком общая численность учащихся равнялась четырем тысячам человек. Для середины XIX века это было просто колоссально, даже с учетом того, что от пятой части до половины планировалось отчислять в ходе обучения за нарушение дисциплины или неуспеваемость. Но это были еще не все сюрпризы. На обучение в унтер-офицерский поток предполагалось набирать подростков из крестьянских и рабочих семей. Впрочем, ограничений на прием не было, то есть любой желающий мог попробовать поступить, пройдя, само собой, очень жесткий отбор. В принципе, против унтер-офицерского учебного заведения самого по себе никто не возражал, но вот следующие два нюанса вызвали, мягко говоря, очень бурное обсуждение. Во-первых, учебные программы потоков во многом пересекались, в частности, офицеры проходили практику управления вверенным подразделением, которое комплектовали из учащихся второго потока. И тем и другим была нужна практика. На первых порах в линейных войсках ее проводить было нельзя в целях секретности, поэтому приходилось изощряться подобным образом. Во-вторых, внутри училища вводилась динамическая система оценки успехов учащихся по отчетным периодам. Это позволяло развернуть достаточно толковый фильтр по отбору качественного личного состава, так как любой учащийся по ходу обучения мог быть переведен в другой поток (в качестве награды или наказания) или исключен. Эти два нюанса вызвали самые ожесточенные дискуссии, тем более что Левшин очень быстро собрал комиссию из некоторого числа опытных строевых офицеров и преподавателей. А так как почти все члены комиссии были дворянами, то такая «поруха чести дворянской», которую задумал великий князь, многим не нравилась. К счастью, в числе членов комиссии были и боевые офицеры, которые успели повоевать, а потому нотки здравого смысла, поначалу слабые, потихоньку набирали силу, укрепляя позицию Александра. Хотя это не мешало ругаться до хрипоты, а местами даже за оружие хвататься, правда, до крайностей благодаря Левшину не дошло. В конце концов Ермолов, наблюдавший за всей этой «возней пьяных мышей» преимущественно молча, высказался в пользу идеи Александра, после чего покинул этот дискуссионный клуб, дабы не тратить время зря. Это был такой козырь, который крыть стало некому и нечем, ибо Алексей Петрович слыл очень опытным и весьма толковым боевым генералом. Поэтому обсуждения быстро сместились в область деталей, а уже третьего июля 1857 года получилось отправить весьма объемный пакет в Санкт-Петербург с обширной сопроводительной запиской за подписью всех членов комиссии для рассмотрения лично Его Императорским Величеством.

Отдельно стоит сказать о том, что Александр выстраивал модель обучения таким образом, чтобы она отражала его естественную привычку, которая осталась еще с детских, детдомовских лет. Именно поэтому все образование в его будущем училище носило характер полного интерната со строгой дисциплиной, или, как в это время говорили, пансиона. Он просто не представлял, как можно в иных условиях чему-то толково обучить в столь юном и шаловливом возрасте. Само собой, не 365 дней в году за забором. Распорядок был спланирован так, что на выходные дни и праздники все учащиеся могли либо ехать к родственникам, либо получать увольнение в город и карманные деньги. Впрочем, если желали, могли в училище оставаться. Зато с утра понедельника по вечер пятницы был строгий и достаточно жесткий режим, который следовало неукоснительно соблюдать. Само собой, питание, одежда, средства гигиены и учебные материалы шли за счет учебного заведения, однако после его окончания они были обязаны отслужить на государственной службе десять лет, причем без каких-либо исключений. Единственная вольность, которая в этом вопросе давалась, заключалась в выборе — воинскую службу нести или гражданскую.

4 июля 1857 года произошла первая серьезная неприятность, которая, случись она раньше, смогла бы очень серьезно испортить положительное решение комиссии по проекту училища. Впрочем, даже так получился грандиозный скандал общемосковского характера. Дело в том, что ранним утром вышеуказанного числа взорвалась химическая лаборатория. Да так, что ее разобрало на запчасти и разметало по округе. В результате взрыва погиб один из участников кружка Авдеева. Остатки его тела пришлось в самом буквальном смысле отскабливать от обломков и собирать в мешочек, чтобы было что хоронить. Соответственно, личность устанавливали методом исключения — выясняя, кто из участников кружка есть в наличии. После чего последовал довольно серьезный разбор полетов, ибо взрыв получился весьма нешуточный. Настолько, что по прямому распоряжению Левшина о характере происшествия было запрещено распространяться, дабы уменьшить утечку информации. Дальше началась бурная работа по поискам и изучению обрывков документации, а также опрос свидетелей. Такой подход позволил в недельный срок собрать довольно целостную, хоть и неприглядную картинку происшествия. Оказывается, Иван Васильевич смог синтезировать баллистит в незначительных количествах и, придя от него в восторг, решил изготовить некоторый запас для более обширных испытаний. Поэтому в химической лаборатории хранилось не только свыше двадцати килограммов этого замечательного пороха, но и не меньше десяти килограммов нитроглицерина. У Саши волосы на попе зашевелились от мысли, что он работал в помещении, где просто так, в стеклянных банках, лежало десять килограммов этого чуда. Судя по всему, Илья, один из самых увлеченных учеников Авдеева, вновь не спал всю ночь, обдумывая что-то, а потому из-за рассеянности, вызванной усталостью, тупо задел чем-то емкость с нитроглицерином. «Это они еще очень скромно отделались», — подумал Александр, вспоминая истории о взрывах нитроглицериновых заводов в Австро-Венгерской империи. Так что, пользуясь впечатлением от происшествия, на территории учебной базы практически без недовольств и противодействия был введен весьма жесткий регламент лабораторных работ. Так, например, вводился своего рода режим работы лабораторий с ежедневно дежурящим администратором из числа сотрудников. Каждый день он должен быть новым, между дежурствами не должно быть меньше трех суток. Уставшего вида, болезненным или не выспавшимся сотрудникам вход в лаборатории был строго запрещен. Время непрерывной работы устанавливалось не больше четырех часов, после которой должен следовать обязательный отдых не менее часа. Вводилась форменная одежда. Так, все сотрудники лаборатории получали халаты и шапочки из плотной хлопчатобумажной ткани, оные требовалось носить неукоснительно и со всем прилежанием. Иными словами, пойманный лаборант с расстегнутым халатом мог быть отстранен от работ на какое-то время, а то и окончательно. Для проведения опытов в обязательном порядке использовались плотные облегающие перчатки из крепкой шелковой ткани, пропитанной каучуком — своего рода прототип резиновых перчаток. В дополнение хотелось еще очки сделать нормальные и маску класса респиратора, но пока это оказалось только перспективным оборудованием. Изменения коснулись и чисто бюрократических деталей. Если раньше рекомендовалось вести журнал опытов, то теперь это стало строгой обязанностью лаборантов. Мало того, каждый вечер журнал сдавался на ночное резервирование в архив, где копировался в дубликат. Там же располагалось его постоянное место хранения. Кстати, архив учебного комплекса именно с химической лаборатории и начался. Помимо этих вопросов общего характера, совместно с Авдеевым были составлены довольно подробные разделы регламента, касающиеся проведения опытов и прикладных эксплуатационных моментов. Например, хранить в лаборатории взрывчатые вещества массой более десяти граммов запрещалось. Александр решил раз и навсегда разделить опытное производство и лабораторию. Так как реактивов требовалось достаточно много, в том числе и взрывчатого характера, то для их постоянного складирования были заложены полуподвальные помещения, разнесенные по территории, с примитивной трубной вытяжкой. И так далее. В общем, разгулялся Александр на славу, так как ему очень не хотелось получать в будущем подобных «летунов».