Стражи земель. Доспехи демона - Маркус Хайц Страница 24

Пение оборвалось.

— Поди прочь! — крикнул Хиндрек, отбрасывая в сторону труп мальчика, словно мешок с зерном. — Она моя! Я услышал ее первым… — прошептал он, опускаясь на колени прямо в залитый кровью снег.

Руки лесника опустились, он смотрел на улыбающуюся красавицу, ожидая, что она коснется его так, как касалась Коберта. Опустив голову, Хиндрек закрыл глаза.

— Прошу, спой для меня, богиня! — взмолился он.

— Что ты сделаешь ради этого, Хиндрек? — спросила она, коснувшись кончиками пальцев его щеки. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, прежде чем я запою вновь.

— Все! — Его губы дрожали, тело болело от возбуждения.

Хиндреку хотелось услышать эту дивную мелодию. Слушать ее до конца жизни. Только нужно было, чтобы незнакомка пела для него одного. Ни для кого больше.

— Возвращайся в свой домик и принеси мне головы своих родных, — соблазнительно улыбаясь, прошептала красавица. — Тогда я спою для тебя… спою немного иначе. — Она склонилась к его лицу, почти касаясь его губ устами. — Я подарю тебе песнь страсти.

Вскочив, Хиндрек бросился бежать. Он мчался по лесу, и в его ушах все еще звучали чарующие ноты волшебной мелодии. Музыка придавала ему сил, окрыляла.

Стемнело. В избушке горел свет, над каминной трубой вился белый дым. Лошадей распрягли, стопка дров лежала у чурбака.

Тяжело дыша, лесник направился к входу, прихватив по дороге топор. Таким лезвием удобно рубить головы… Хиндрек не хотел заставлять красавицу ждать. «Песнь страсти…» Его трясло от возбуждения.

Дверь распахнулась, на пороге стоял Ортрам.

— Мама, папа пришел! — с облегчением воскликнул мальчик, оглядываясь. — А где Коберт? — Глаза парнишки расширились, когда он увидел кровь на накидке отца. — Что случилось?

Квельда тоже подошла к двери. Она встревоженно смотрела на мужа.

— Хиндрек… Что с тобой? И где наш сын?

Звук знакомого голоса на мгновение разрушил чары песни. Сжимая топор в руках, лесник застыл на пороге. Щурясь, он вглядывался в лица жены и сына.

— Я… — Как Хиндрек ни старался, он не мог вспомнить, что произошло. — Голос… Песня… — Он попытался напеть волшебную мелодию, но в его устах она прозвучала омерзительно. — Я… ее…

Испугавшись, Квельда шагнула вперед, перехватывая топорище.

— Хиндрек, где Коберт? И чья кровь на твоей накидке?

Ее голос звучал так грубо, невыносимо грубо по сравнению с пением незнакомки, что Хиндреку стало больно. Его лицо прояснилось.

— Женщина! Та женщина в лесу! Она пела для меня!

— Мама! — Заплакав, Ортрам схватился за подол матери. — Что с папой?

И тогда они вновь услышали пение, доносившееся от кромки леса. Пение, от которого люди сходили с ума.

— Мама, она опять поет! — прошептал мальчик.

— Молчи! — прикрикнул на него Хиндрек. — Твой голос — словно писк крысы!

Отпрянув, женщина потащила сына за собой.

— Скорее в дом! — Она обошла мужа. — На твоего отца наслали злые чары духи леса. — Иного объяснения у Квельды не было.

Хиндрек поморщился от отвращения.

— Молчи! Твой голос отвратителен! — Он замахнулся топором, вспомнив слова красавицы.

«Песнь страсти…» Он должен принести ей подарок… Прежде чем Квельда успела что-либо сказать, лесник нанес удар.

Лезвие разрубило горло. Хиндрек был сильным мужчиной, он снес жене голову одним ударом. Обезглавленное тело рухнуло в снег, голова покатилась по порогу.

Завизжав, Ортрам уставился на тело матери. Ручонки сжались в кулаки.

Хиндреку хотелось, чтобы мерзкий визг прекратился. Мальчишка мешал слушать песню! Сделав пару шагов, он замахнулся вновь. Сейчас, сейчас он получит свою награду!

Что-то ударило его в правую ногу, послышался хруст. Лезвие просвистело над головой его сына, лесник по инерции развернулся. В колене торчал арбалетный болт. На тропинке, ведущей в деревню, появились четыре всадника в коричневых кожаных доспехах и длинных светлых накидках. Один из них сжимал в руках арбалет.

— Отойди от ребенка! — Стрелок перезарядил оружие.

— Песнь страсти… — прошептал Хиндрек, опираясь на топор, как на посох.

Он знал этих мужчин. Вислаф, Героберт, Влатин и Дидерих. Приспешники графа Павальда. Должно быть, они тоже услышали божественное пение и пришли сюда, чтобы бороться за красавицу.

Развернувшись, Хиндрек принялся подниматься по ступенькам в дом, где спрятался Ортрам.

— Я хочу услышать песнь страсти! — крикнул лесник, опираясь рукой о стену, и замолотил топорищем в дверь.

Изнутри донесся испуганный плач сына. Всадники подъехали ближе, они звали Хиндрека, но тот, не обращая на них внимания, колотил по двери.

А потом он повернулся.

— Она вам тоже нужна! — захлебываясь, выпалил он и метнул топор. — Вы умрете!

Топор ударился о грудь лошади, на которой сидел Дидерих. Животное встало на дыбы, всадник вывалился из седла и упал на снег.

— Я начну с тебя! — Лесник обнажил длинный кинжал и, прихрамывая, направился к упавшему.

В грудь ему вонзился арбалетный болт. Со стоном ухватившись за древко, Хиндрек навзничь грохнулся на землю.

Дидерих, мужчина сорока солнечных циклов от роду, поднялся и, ругаясь, отряхнул снег.

— Что, во имя всех мерзостей Тиона, тут произошло?

Влатин — он был чуть моложе Дидериха — прицепил арбалет к седлу и спешился.

Его лицо обрамляла короткая бородка, на голове красовалась шапка из собольего меха.

— Он жил на отшибе, в одиночестве. Такое любого сведет с ума. — Влатин посмотрел на труп женщины. — Иначе это безумие не объяснить.

Героберт направил коня к задней стороне дома.

— Я все осмотрю. Кто знает, что мы еще обнаружим.

Дидерих, Влатин и Вислаф, самый молодой из прибывших — ему было лишь двадцать солнечных циклов, — подошли к двери, открыли ее и вошли внутрь.

В комнате было чисто, на плите кипел котел, пахло кроличьим рагу. Стол был накрыт к ужину. Не будь перед входом в дом трупов, могло бы показаться, что здесь царят мир и покой.

Ортрам спрятался у печи, сжимая в руках горящую головню. Мальчика била крупная дрожь.

— Мы не причиним тебе вреда, — медленно произнес Дидерих, показывая ребенку свои пустые ладони. — И отец больше не обидит тебя.

Но Ортрам не сдвинулся с места.

— Ну вот… Хочешь купить шкур, и тут такая трагедия… — прошептал Вислаф. — На что только способны люди…

— Ты лукавишь, пускай вам и хочется верить в это, — насмешливо произнес кто-то у двери.