Орден для поводыря - Андрей Дай Страница 24

Штабс-капитану еще и два десятка казаков в конвой выдал. Мало ли что. Все-таки их стойбище, огороженное невысокой каменной, не скрепленной хоть каким-нибудь раствором стеной, мы не совсем по-доброму выселили. Могли южные соседи и обидеться…

А вот Цинджабан Дондугон, как ни странно, к своим приключениям отнесся философски. Мы его в так называемую крепость отправили за сутки до того, как прикатили пушку и свое требование покинуть пределы Российской империи зачитали. На его месте за эти двадцать четыре часа я бы до границы с Вьетнамом успел доскакать, а он – нет. Дождался нашего отряда и вместе с полуротой циньских пограничников к своей заставе на речке Юстыд отправился. И даже нехорошими словами не ругался, когда мы, к нему спиной повернувшись, в Кош-Агач поехали. Черт его знает, темную душонку. Может, задумал что-нибудь коварное. Или и правда благодарен, что жив остался. Он сначала думал – баню специально для его мучений выстроили. И очень впечатлен был, когда понял, что казачки туда по доброй воле, еще и с улыбками, ходят. Так вот и рождаются легенды о стальных северных богатырях, которых ни вода, ни огонь не берут.

В общем, в двадцатых числах июля стали мы с Безсоновым собираться в обратную дорогу. Так-то, по-хорошему, следовало бы еще и горного инженера дождаться да за его перемещениями по долине проследить. Но при одной мысли о новом ожидании меня в дрожь бросало. Мне казалось, что пока я тут на Чуе сиднем сижу, в губернии точно так же, без движения, все мои начинания находятся.

А Басова мы уже на бомах встретили. В компании с Суходольским он там по верхушкам прибрежных скал лазал. По авторитетному мнению майора, всего пороха, что мы в экспедицию взяли, не хватило бы, чтобы и один из шести этих треклятых утесов под дорогу приспособить. Там динамит или, еще лучше, гексоген нужен был. Но где же мне им взрывчатку взять?! На тот момент я даже не знал еще, удалось ли отцу выправить патенты, не то чтобы уже и производить начать.

Майор предложил проложить путь поверху. Снять небольшой слой дерна, выровнять скалу, устроить каменное ограждение. Оставалось два довольно крутых подъема и спуска, но и они гораздо предпочтительнее акробатических трюков, что караваны совершают, преодолевая бомы в их теперешнем состоянии.

Кстати сказать, я ничуть не пожалел, что практически с помощью шантажа уговорил командира казачьего полка взяться за Чуйский тракт. Он для меня еще и карту приготовил с указанием удобных мест для устройства поселений вдоль дороги. Да еще и с пометками – чем будущим жителям лучше всего заниматься: где лес хороший для строительства, где известь можно выжигать, где травы хороши. И ведь он прав, черт возьми. За дорогой круглый год присмотр нужен. Где-то что-то подлатать, мостики поправить, с пути упавшие ветки убрать. Кузнецы тоже в каждой деревеньке понадобятся. Если бийчане каждый год здесь толпами ходить станут, да с тысячами лошадей, кто-то же должен будет все это четвероногое хозяйство подковывать.

На той же карте, начиная от Хабаровки и до Катуни, вдоль тонкой ниточки строящегося тракта появлялись отметки, начертанные рукой горного инженера Матвея Алексеевича Басова. С надписями, разъясняющими суть значков. Большей частью это были выходы известняка и удобные места для заготовки сланцевых кирпичей. И лишь одна точка заинтересовала меня особенно – черный квадратик с пометкой «графит». Сразу вспомнился карандаш с надписью «карандаш» на немецком. Так сразу себе и представил пишущую палочку с тиснением «АК-74». «Алтайский карандаш – 1874», конечно. Не автомат же.

Матвей не показался мне… отвратительным. Вроде вполне себе нормальный симпатичный парень лет двадцати пяти. Отрекомендовался преподавателем того самого училища, откуда я троих своих юных геологов забрал. Этакий весельчак, из тех людей, у которых в жизни все легко решается. Вот вроде не стоит за его плечами могучий горный клан, а у начальства тем не менее на хорошем счету. И нужно-то было всего-навсего удачно жениться. Его молодая супруга Наденька – дочь Евгения Киприяновича Филева, управляющего Барнаульского сереброплавильного завода и представителя обширнейшей горной династии. Чему я совершенно не был удивлен. Еще бы. Кого попало, ненадежного и постороннего, шпионить за мной не пошлют.

Вот именно тогда до меня наконец-то дошло. Смотрел на этого старательно подбирающего слова, чтобы нам с майором было понятно, молодого чиновника и вдруг понял. А я-то, старый дурень, голову ломал, в чем причина их горной неприкасаемости. Отчего все вокруг знают и о махинациях с древесным углем, переоценкой рудных отходов и занижением объемов плавок; и о взятках с золотопромышленников; и о поборах с освобожденных приписных крестьян – знают, и ничего не меняется. Не приезжают ястребы из Госконтроля, конторы господина Татаринова, не суетятся с кандалами жандармские урядники. Тишина. Покой. Всего-то раз в год соберутся начальнички в Барнауле, бюджет попилят, покуражатся, безобразия учинят – и снова тишь, гладь, божья благодать.

А все просто! Они, эти горные инженеры, создали свою, закрытую от всех касту. Свой вуз в Питере, свои училища, где свои преподаватели учат большей частью своих учеников. Потом свои парни женятся на дочерях своих. И все со всеми повязаны. Поймай за руку одного, потяни ниточку – и на свет выползут все. То есть ВООБЩЕ ВСЕ горные инженеры страны. Начни заворачивать гайки, судить и отправлять их на каторгу – придется расправиться вообще со всеми. И кто тогда станет заведовать шахтами и плавильнями? Кто сможет разобраться в технологиях? Их просто боятся трогать по той простой причине, что обычные люди воспринимают их работу как… Как волшебство, едрешкин корень!

Нужно срочно, немедленно рушить династическую систему. Звать сторонних, быть может, даже и заграничных специалистов, а остатки кланов так придавить, чтобы пискнуть боялись. Но чтобы это стало возможным, требуется частная инициатива. Должна появиться востребованность в гражданских геологах и металлургах. А самое главное, должна быть уничтожена феодальная собственность… Нет, даже не государя императора на свои вотчины, а право этой касты распоряжаться природными богатствами страны.

Ведь что получается? О богатейших угольных залежах Кузбасса уже сто лет известно, а используют горюч-камень только на единичных предприятиях. Касте невыгодно. По долине Мундыбаша экспедиции пятьдесят лет назад прошли. Наверняка и о горах, почти полностью состоящих из железа, знают. А не разрабатывают.

В прошлом году некто Быков Михаил Гаврилович, горный инженер в четвертом поколении, объявил о нерентабельности продолжения работ на Томском железоделательном заводе. Понятия не имею, кому пришло в голову назвать так мануфактуру, расположенную в ста верстах к западу от Кузнецка. Но факт остается фактом: основанием для такого заявления послужило то, что для загрузки доменных печей постоянно не хватает руды. Оказывается, Гурьевские заводы с механической фабрикой съедают львиную долю. Ну и древесный уголь приходится возить очень уж издалека. Вокруг самого завода на пятьдесят верст ни одного деревца не осталось. Горное правление приняло решение прекратить работы на Томском заводе. Тысячный поселок попросту бросили на произвол судьбы. В цехах поставили охрану из числа Горной Стражи, чтобы оставленное в целости и сохранности оборудование не растащили.