Возмездие теленгера - Михаил Белозеров Страница 24

– А почему?

Дядя Илья вдруг настороженно оглянулся, хотя они были в сарае одни, и даже прислушался, не ходит ли кто во дворе. Слышно было, как спокойно переговариваются куры, да в стойле фыркнула лошадь, а еще надоедливо вились и жужжали осы.

– Да потому, что есть «сопротивление», – сказал он многозначительно.

– Какое «сопротивление»?

– Э-э-э, друг, да ты темен, как все теленгеры, недаром вас дикими кличут, – с плохо скрываемым превосходством заметил дядя Илья.

– Не знаю, – обиделся Костя. – Мы живем в лесу. К нам почта не ходит.

– К нам тоже не ходит, – заметил дядя Илья для вещей правды, – потому что ее нет. Тем не менее все знают, что такое «сопротивление».

– А мы не знаем, – возразил Костя, в нем вдруг проснулось упрямство.

– Кайманы на вас напали? – терпеливо, как у недоросля, спросил дядя Илья.

– Напали… – со вздохом кивнул Костя, чувствуя, что в очередной раз попал впросак.

– Вы их побили?

– Побили… – снова покорно согласился Костя.

– Вот это и есть «сопротивление». Но об этом никому не говори. А тот состав, который я вел двенадцать лет назад, особым был, не для простых смертных.

– Что значит – не для простых? – допытывался Костя, ему показалось, что он нежданно-негаданно напал на след родителей. Внутри у него все похолодело.

– Не знаю, меня просто предупредили, что контингент особый и чтобы мы гнали без остановок. Вот так, парень. Что еще сказать? Есть люди, которые о тебе помнят. Наверняка помнят. А вот как их найти, не знаю. Я ведь по жизни железнодорожник.

У Кости от всего услышанного голова шла кругом. Он очумело уставился в пол. Мысли путались то ли от растерянности, то ли от самогона. Одно он понял: сразу убивать каймана со шрамом нет смысла. Вначале надо узнать, почему он напал на поезд и убил моих родителей, подумал он.

– Семена я пришлю! – крикнул дядя Илья, когда Костя, зацепив «плазматрон» за ремень, двинулся к выходу. – А вы на горке за паровозом схоронитесь и не высовывайтесь.

– Хорошо, – машинально кивнул Костя.

Плохо ему стало, настолько физически плохо, что он мало что соображал. Одно дело – иметь приемных родителей, которые тебя хоть и любят, а все равно чужие, и другое – услышать хоть что-то о настоящих родителях.

– Да подожди ты, друг, подожди… эк тебя прошибло! – засуетился дядя Илья. – Знал бы, не говорил и не наливал бы. Вот беда! Вот беда!

– Это я так… – мотнул головой Костя. На глазах сами собой навернулись слезы. Он вспомнил, как выпал из окна вагона, как плутал в лесу. – Сейчас пройдет. Я и пить-то не люблю…

– Пару рыбин возьми, – еще более суетливо вскочил дядя Илья и сорвал с веревки двух лещей и щуку. – Поедите там, но – тихонько и, главное, не высовывайтесь до поры до времени. Сделайте вид, что вы уехали.

– Спасибо, дядя Илья, – поблагодарил Костя, растерянно беря рыбу.

Он вовсе не ожидал, что история с родителями будет иметь в его жизни продолжение. Если бы не «вертолет», подумал он, я так ничего и не узнал бы, жил бы себе дальше спокойно и размеренно. Ходил бы на «промысел» в Лоухи и был бы счастлив. Может, не стоило сбивать тот «вертолет»? На Верке бы женился. Дом бы нам построили. А? – спросил он мысленно непонятно у кого. Но никто ему не ответил и не объяснил, что правильно, а что неправильно, и что происходит, когда совершаешь тот или иной поступок. Самому надо доходить до таких вещей и самому надо решать, что самое важное в жизни.

– Спасибо скажешь, когда с кайманами разделаешься, – напомнил дядя Илья, – и о своих все узнаешь.

– Все равно спасибо, – сказал Костя и пошел к выходу из сарая. – Ах да… – Он остановился. – Дядя Илья… – он замялся, не зная, как спросить. – Мы здесь видели странное животное, похожее на змею…

– Змею?.. Хм… – почесал затылок дядя Илья и сделал очень честное и очень недоуменное лицо. – Что же это за животное? В нашей деревне?

– Да. За ним пастух выскочил… – подсказал Костя.

Ему показалось, что он в очередной раз попал впросак.

– А-а-а… так это Витька Ноздрюхин, – с облегчением произнес дядя Илья и заулыбался. – А животное это – вовсе не одно животное, а стадо речных свинок.

– Каких? – с облегчением удивился Костя.

– Речных, – пояснил дядя Илья. – Они с югов пришли, вот мы их и одомашнили. А бегают они длинной-длинной колонной.

– Бывает же такое… – покачал головой Костя и пошел к своим, придерживая под мышкой рыбины, завернутые в бумагу.

Хм… свинки, думал он, я о таких и не слышал. Чего только в этом мире нет. Свинки… речные…

Под ноги ему попалась курица, которая, словно сумасшедшая, со всех куриных ног торопилась в курятник, но вдруг, не добежав до курятника, снесла прямо на дорожку белое яйцо. Класс! – подумал Костя. Отлично! Может, к счастью?

* * *

Встревоженный Чебот ждал его за оградой. Судя по всему, его терпению подходил конец, только Чебот не знал, что предпринять: идти ли в лоб на дом или броситься разыскивать Костю.

– Святые угодники! Я уж думал, тебя убили, – с облегчением пошутил он, наметанным глазом определяя, что завернуто в бумагу, да и его маленький боксерский нос тоже учуял, откуда идет сногсшибательный запах.

– А где остальные? – спросил Костя, усаживаясь на лошадь и нетерпеливо оглядываясь.

Деревня по-прежнему была пуста, словно вымерла. Из труб через одну тянулся жидкий дымок. И тут только он обратил внимание, что, с тех пор как он тайком наведывался в Чупу последний раз, некоторые дома стоят с заколоченными окнами, огороды заброшены и поросли лебедой, а сети на заборах гнилые и рваные. А деревня-то вымирает, сообразил Костя. Значит, кайманы их здорово придавили. Вот почему они такие перепуганные. Может быть, потому наша деревня и выжила, что стоит на отшибе? Было бы здорово узнать, что такое «сопротивление»? Если мы поубивали кайманов, значит ли это «сопротивление»? И почему об этом надо говорить шепотом?

– Я здесь, – отозвался Телепень, выезжая из проулка. Вид у него был вороватый. – А Дрюндель у церкви с попом беседует.

– Уходим, – сказал Костя, отдавая каждому по рыбине.

– Почему? – спросил Телепень, отрывая жирный плавник и с жадностью засовывая его в рот.

– По дороге объясню.

Он не стал их ошарашивать сразу в лоб, чтобы не разбежались, а завел хитрые разговоры о паровозе, как на нем приятно ездить, и все такое, пока толстый Телепень не выдержал, не спросил ехидно, обсасывая щучьи ребрышки:

– Ты давай говори, к чему клонишь, не ходи вокруг да около. Чего тебе колченогий-то поведал?

Да и Чебот косился на Костю, как на полного идиота, только скорчил презрительную мину, мол, ох уж ты, хитруля, и так перегнул палку. Один Дрюндель, у которого то ли от свежего воздуха, то ли от вкусной еды румянец разливался по щекам ярче обычного, ничего не заподозрил. Костя вздохнул, словно его поймали с поличным: