Укротитель миров II: магия и кровь - Алекс Рудин Страница 24

Лёгкие поплавки изгусиных перьев неподвижно висели врасплавленном золоте.

—Давно тыкомне незаглядывал, Алёша! Ятебя весной ждал, нащуку. Всё государственные дела?

Сергей Александрович Трубецкой сдоброй улыбкой поглядывал наИмператора.

Он, ивсамом деле, приходился Императору дядей. Нолишь поотцу.

Дед Алексея Николаевича, Император Александр Пятый после смерти жены близко сошёлся смолодой вдовой князя Трубецкого. Отэтой связи княгиня Трубецкая иродила сына Серёжу.

Император признал сына. Поскольку законных детей упокойного князя небыло, сын Императора икнягини унаследовал его титул ифамилию. Всвоё время обэтом случае много говорили вобществе. Носошлись натом, что Император поступил благородно— непозволил угаснуть старинному роду.

—Как там Петербург? Неутонул ещё?

Это была любимая шутка Трубецкого. Сам онуже двадцать лет безвылазно сидел всвоём поместье под Корелой— рыбачил ипроводил время зачтением ибесконечным разбором старых шахматных партий.

ВПетербург Трубецкой выбирался нечаще одного раза вгод. Всеми столичными делами рода занимался его сын— молодой князь Иван Сергеевич.

Вдетстве будущий Император Алексей икняжич Иван крепко дружили. Адядю Алексей Николаевич считал вторым отцом. Имея свободное время, дядя много возился снаследником престола.

Потом между отцом идядей вышла какая-то размолвка. Алексей незнал подробностей дела— отец ему ничего нерассказывал. Идядя Серёжа тоже молчал. Водин день собрался ипереехал изпетербургского дворца вглушь карельских лесов.

Вновь племянник идядя увиделись только напохоронах Императора Николая. Стех пор князь Трубецкой часто принимал молодого Императора всвоём поместье. Ноотпереезда обратно вПетербург отказывался наотрез.

—Так что утебя случилось, Алёша?— спросил Сергей Александрович.

Выслушав рассказ Императора, дядя задумчиво покачал головой.

—Бывал яуграфа Стоцкого вКаменке, бывал. Итеплицы тевидел. Ноотом, что граф такими погаными делами занимается— незнал. Значит, мечтал покойник матрицу свою усилить?

Трубецкой вытащил снасть изводы. Насадил накрючок свежего червя илёгким движением забросил обратно вводу.

—Вот как бывает, Алёша— кажется, знаешь человека давно, аонвозьмёт, дакак выкинет фортель! Аксыну графа присмотрись. Ядумаю, что парень оделах отца ничего незнал. Говоришь, сидит вучилище безвылазно? Занимается?

—Преподаватели докладывают, что старается,— сказал Император.

—Вот ихорошо. Тынеспеши, проверь его. Если невиноват— дай титул, разреши вступить внаследство. Сейчас другое важнее. Надо тебе этого мага найти. Атыуверен, что это неграф покойный наколдовал?

—Стоцкий стаким делом несправился бы,— ответил Алексей Николаевич.— Был унего маг— Роберт. Номастер Казимир клянётся, что это неон.

—Казимир?— усмехнулся Трубецкой.— Как же, помню. Надёжный человек, носамолюбивый. Такой если ошибся— низачто непризнается. Будет насвоём стоять доконца. Давай-ка, порюмке? Сам настаивал— насмородиновом листе.

Трубецкой легко поднялся иподошёл кскладному столику, который стоял тут же, напирсе. Разлил постопкам водку, вернул бутылку введёрко сольдом.

—Иди, Алеша! Возьми огурчик, закуси! Моя экономка сама солила.

Император выпил, судовольствием хрустнул малосольным огурцом. Огурец пах чесноком иукропом.

Трубецкой кивнул, сулыбкой глядя наИмператора.

—Значит, утебя есть способ проверить— кого этот маг заразил? Так проверяй, неоткладывай. Всех проверяй— ислуг, ипридворных. Это дело нешуточное— государственной изменой пахнет.

—Итвоего сына тоже проверять?— нахмурился Император.

—Ваньку? Его— впервую очередь! Ясыну верю, как себе. Ноэто магия! Кто знает, укого застолом онпировал.

—Дядя,— попросил Император,— приезжай вПетербург. Мне сейчас надёжные люди рядом нужны.

—ВПетербург?— ссомнением протянул Трубецкой.

Ипрямо взглянул вглаза племяннику.

—Приеду. Раз тыпросишь, Алёша— приеду ипомогу.

Поплавок натёмной воде дрогнул. Отнего вовсе стороны пошли лёгкие круги.

—Гляди, Алёша, клюёт утебя! Подсекай, неупусти!

Император вскинул удилище иощутил надругом конце натянутой лески приятную тяжесть бьющейся добычи.

—Неспеши, аккуратно вываживай! Сейчас яеёсачком возьму!

Трубецкой опустил вводу подсачек надлинной ручке, иАлексей Николаевич осторожно завёл внего рыбу.

—Есть!

Тяжёлая серебристая рыбина, путаясь вчастой сетке, неистово забилась надосках пирса. Рыба тяжело разевала рот, топорща алые грудные плавники.

—Голавль! Накилограмм, неменьше! Молодец, Алёша! Вот мыего сосметаной зажарим.

* * *

Урядник Серафим Петрович Тихонький всю ночь неспал. Болела голова— виски будто сдавило железным обручем.

Урядник часто вставал, пил изведра холодную воду, черпая алюминиевым ковшом. Свежая колодезная вода казалась затхлой, отдавала гнилью.

«Все мытут гниём, анеживём!»— снеожиданной злостью подумал урядник.

Мысль была чужой— раньше Серафим Петрович всегда любил свою деревню. Здесь онродился ивырос, отсюда уехал научёбу вПетербург. Ивернулся при первой возможности согромной радостью.

Односельчане уважали Тихонького— онпредставлял власть иделал это строго, нопозакону исправедливости.

Скрипя половицами, Серафим Петрович бродил попустому дому. Прижаться бысейчас кжене, уткнуться лицом вгорячее родное тело… Ножены небыло— уехала нанеделю вПетербург, погостить уродителей.

—Сука!— оскалился урядник.— Гуляет там, перед столичными козлами хвостом крутит!

Тихонький даже неудивился этому выводу, хотя очень любил жену ираньше нивчём еёнеподозревал.

Оноткрыл холодильник, достал бутылку водки иналил сразу полный стакан. Выпил залпом, упал накровать изаснул тяжёлым сном.

Его разбудило шипение рации.

—Тихонький! Тихонький, ответь!

—Слушаю,— прохрипел он, сдавив кнопку.

—Где тебя черти носят? Через два часа Императорский кортеж возвращается вПетербург! Обеспечить проезд!

—Слушаюсь, ваше высокоблагородие!— оскалился Серафим Петрович.

Онвыпил ещё стакан водки. Потом натянул мундир исапоги, проверил обойму пистолета. Увидел нарукаве крошечное коричневое пятнышко, которое незаметил вчера вечером.

Взял всарае крепкую верёвку ипошёл кфермерскому пастбищу. Его как будто вела неведомая инепреодолимая сила. Подчиняться ейбыло легко иправильно.

Серафим Петрович высмотрел встаде пегую корову— вчерашнюю, или другую. Дакакая разница!