Инкуб. Строптивая добыча - Анна Вьюга Страница 24

- Надо зажечь свет… - бормочет инкуб.

- Нет! – вскрикиваю сдавленно. Он усмехается мне в затылок.

А потом от кончика моей косы, что свисает чуть ниже пояса, его ладонь бесцеремонно перемещается на самое ближайшее место. И я понимаю, что надо было соглашаться на свечи. Может, успела бы сбежать, пока зажигал.

По-хозяйски, уже совершенно не жалея моей стыдливости сжимает, оглаживает… плавно перемещает ладонь на живот, прижимается сзади теснее.

А я почему-то растеряла весь свой запас решимости и злости, с каким накинулась на Лили. Чувствую себя смущённой гимназисткой, которая впервые осознала, что мужчины чем-то отличаются от женщин. Еще не вполне ясно, чем… даже сейчас мне не вполне ясно, потому что вживую голого мужчину я не видела… но даже того, что чувствую через несколько слоёв своей одежды, достаточно, чтобы заставить меня проваливаться сквозь землю от смущения.

Я привыкла к тому, что гувернантка – тем более, такая «страшненькая» как я, не совсем женщина. Я отвыкла чувствовать себя такой. Отвыкла смотреть с интересом на мужчин, думать о них хоть на секунду. Для семейных уз я была безнадёжно потеряна, а мимолётные романы всегда казались мнечем-то недостойным. Тем более, от них только мужчинам одно удовольствие. А женщине – риск сломать свою жизнь погубленной репутацией, или чего хуже – ребёнком, принесённом в подоле, после которого тебя на порог не пустят ни одного приличного дома.

А теперь лавиной на голову… и другие части тела… обрушивается осознание, что мной заинтересовался великолепный мужчина, к которому меня саму тянет с ужасной силой. Я никогда не страдала самообманом. Велиару ни за что не скажу – но себе-то должна признаться. С ума схожу от его рук на моём теле, от восхищённых взглядов, от осторожно изучающих пальцев. Как будто всю жизнь жила с повязкой на глазах – а вот теперь он снял её и показывает, что есть ещё другой мир. Тот, которого я не знала. Прекрасный мир, где я – величайшая ценность, за которой можно и на край света отправиться. Такая, которой можно восторгаться, которую можно хотеть до умопомрачения.

И всё это смертельно опасно для меня.

Я не боюсь его ни секунды – я до одури боюсь себя в его руках.

Его ладонь игриво дёргает туго стянутую завязку халата, проникает под неё, ложится на живот так, что лишь тонкая ткань сорочки отделяет её от обнажённой кожи.

- Такая нежная… такая горячая… сводишь меня с ума.

А потом его ладонь медленно движется вниз.

- Стой!.. – шепчу испуганно.

Он останавливается, замирает на доли мгновения. А потом убирает руку, берёт меня за плечи и разворачивает к себе лицом.

- Маленькая трусиха. Прекрати уже меня бояться.

Вижу лишь смутные очертания его фигуры, его лица над собой. Но то, как мягко держит, как ласково отводит волосы с лица, как неожиданно нежно говорит… в очередной раз лишает меня защиты и разбивает мою броню в хлам.

Велиар задерживает ладонь на моей щеке.

- Не бойся, сегодня ничего не будет. Я не готов расстаться с тобой так быстро.

- Тогда дай мне уйти…

Даже в темноте вижу, что он улыбается.

- И лишить себя такой прекрасной возможности узнать ещё парочку твоих секретов? У тебя их так много, Мышка. Я намерен разгадать все.

Собираюсь ещё что-то возразить.

Но в темноте его губы находят мои. И сладкий, болезненно-томный и неспешный поцелуй заставляет растерять последние аргументы.

Поцелуй – это безопасно, это уже знакомо. Это то, что не переходит черту… и усыпляет бдительность.

Ладонь Велиара ныряет под воротник моего халата и ложится на грудь поверх сорочки.

Я разрываю поцелуй и упираюсь лбом ему в плечо. Шорох моего дыхания в темноте. Жар его ладони. Мы недвижны, словно канатоходцы над пропастью, где каждое неверное движение – смерть.

Я всегда думала, что такое – унижает женщину. Но в голосе Велиара - почти благоговение.

- Идеальная. Как будто кто-то создал тебя специально для меня.

Большим пальцем осторожно касается тугой вершины. Едва успеваю задавить мучительный стон. Всё тело сжимает спазмом, внутри закручивается всё быстрее воронка огненного смерча, которую мне так и хочется обрушить прямо на инкуба, чтоб отомстить за то, что он творит с моим бедным телом.

Не отказываю себе в таком удовольствии, тем более, что держать это в себе больше нет сил. Горячая волна мгновенно перетекает из меня – в него. И я могла бы тешить себя иллюзией, что всё лишь показалось, и это моя богатая фантазия – но в тот же миг, как она добирается до Велиара, он отзывается эхом моего стона сквозь зубы.

Вдавливает меня в стену резким толчком бёдер, сжимает грудь сильнее.

А потом опускается вниз.

И раньше, чем успеваю запротестовать, отгибает кружево сорочки вниз, освобождая сосок.

Проводит языком.

У меня подгибаются колени, но он держит за талию крепко. Под спиной по-прежнему дверь – так близко спасение, но так безнадёжно далеко, когда нет силы воли, чтоб спасаться.

Широкие горячие плечи под моими ладонями. Гладкая кожа, твёрдые мускулы тренированного хищника. Вкрадчивая дерзкая ласка. Такое острое наслаждение, от которого меня бросает в дрожь.

Втягивает сосок в рот, посасывает, выпускает с влажным звуком. Очерчивает языком влажную дорожку по кругу, по чувствительным бугоркам. Ночная прохлада тут же выстуживает кожу, и сочетания жара и холода сводит меня с ума, ослепляет, заставляет вздрагивать и трепетать в ответ на каждое прикосновение – и бояться и ждать с мучительным нетерпением следующего. И выгибать спину, и подаваться навстречу, и подставляться умелым ласкам, замечая в смятении, как странно реагирует тело, как влажно становится там, внизу.

Его пальцы мнут грубое дешёвое кружево, стискивают в кулак так, что скоро порвут. Его плечи под моими ладонями напряжены, словно камень. Его губы и язык всё ближе подталкивают меня к пропасти, каждым жадным, протяжным, с ума сводящим движением.

Когда это вдруг прекращается резко – впиваюсь ногтями в его плечи от разочарования. Он терпит и ни слова не говорит, только поднимается с колен и порывисто обнимает. Путаясь пальцами в моих волосах, вжимает моё лицо куда-то себе в шею. Я чувствую, как он напряжённо-мучительно дышит.

Тишина между нами раскалена. Каждое следующее слово будет как полёт стрелы прямо в сердце.

- Иди к себе. Немедленно, - хрипло выдавливает он. Но при этом и малейших усилий не делает, чтобы выпустить из рук.

Прерывисто вздыхаю. Прижимаюсь губами к его шее на такое короткое мгновение, что можно считать, этого и не было.

Мы стоим недвижно бесконечно долгую минуту, и он по-прежнему как статуя.

- Вел… Что же мы будем делать дальше? Что нам с этим делать, Вел?