Сайберия. Том 1 - Владимир Василенко Страница 24

«Отчего люди не летают, как птицы?» — с горечью вопрошала девица из слезливой пьески, почему-то так популярной у старичья.

Впрочем, с возрастом Феликс и сам стал иначе воспринимать этот монолог.

Подростком, уже научившись пользоваться своим Даром, он лишь смеялся над глупыми мечтаниями обычных людей. Он обожал взлетать и приземляться в людных местах, стремительно проноситься над улицами на глазах изумленных и испуганных прохожих. Чувства гордости и превосходства переполняли его. Он упивался собственной силой.

Нет ничего более сладостного и захватывающего, чем чувствовать, как невидимая, неведомая, но послушная сила поднимает тебя в воздух и влечет вперёд. Ветер бьёт в лицо, плащ трепещет за спиной, как крылья, сердце то бьётся сильнее, то замирает от восторга на особо стремительных и опасных пируэтах.

Отец ворчал, называя Феликса позёром и безрассудным мальчишкой. Несколько раз даже доходило до домашнего ареста.

Сейчас Феликс вспоминал о тех временах даже с ностальгией. Потому что тогда полёт что-то для него значил. Повзрослев, он понял, что знаменитый фамильный Дар Орловых — пустышка. Не более чем эффектный трюк. Максимум — способ сэкономить на извозчике или билетах на поезд.

Что проку в том, что человек может летать, как птица? Какую власть над другими это даёт? Как помогает расправиться с врагами? На поле боя этот Дар полезен разве что для разведки. Да и то, риск слишком велик. Есть Дары, позволяющие делать тоже самое, но куда эффективнее. Повелители зверей, умеющие смотреть чужими глазами, могут управлять целой стаей птиц-шпионов. Аргусы и вовсе могут обозревать огромные расстояния, не сходя с места.

Нет, военная карьера ему не подходила. К тому же и отец был против. Аристарх Орлов относился к безопасности своего единственного наследника с особой, подчас маниакальной тщательностью. Порой Феликс чувствовал себя орлом, запертым в золотой клетке.

И вот тут-то он осознал истинный смысл того монолога из «Грозы». Летать-то он умел. Но это не делало его свободным. Несмотря на высокое происхождение, он был вынужден постоянно подчиняться — отцу, преподавателям и гувернёрам, потом — вышестоящему начальству. Государю, в конце концов. Он чувствовал, что всегда скован законами, предрассудками и глупыми правилами. Остальные воспринимали их, как должное, но его любые ограничения приводили в тихую ярость.

И он быстро понял, что даёт настоящую свободу. Власть. И только она.

Заложив крутой вираж, Феликс пошёл на снижение, падая почти вертикально головой вниз. На несколько мгновений он даже отпустил Дар, позволяя гравитации схватить его в свои цепкие лапы. Ощущение свободного падения заставило сердце тревожно трепетать.

Улицы Демидова стремительно приближались, превращаясь из цепочки смутных огней в узнаваемые места. Вот старая плотина через Исеть, Кафедральная площадь на разбухшем изгибе реки, старые заводские корпуса, Монетный двор, арка моста на Покровском проспекте…

Метрах в тридцати над землёй он подхватил себя Даром и резко свернул, полетев вдоль реки на юг, к родовой усадьбе на Александровском. Ветер на скорости, несмотря на плотный утеплённый воротник, забирался за шиворот и неприятно холодил спину. Ещё один досадный недостаток его Дара. Феликс был гораздо быстрее отца, и мог летать без отдыха гораздо выше и дальше. Но у него пока не получалось выстраивать защитный кокон из эдры, который защищал бы его от ветра и холода на таких высотах. Приходилось прибегать к костылям в виде специальной лётной маски и костюма.

Усадьба Орловых располагалась у самого берега реки и даже имела собственный участок набережной. Помпезное трёхэтажное здание в стиле классицизма имело приметную архитектурную особенность — большой открытый балкон на третьем этаже, выступающий вперёд, будто трамплин. С высоты он был хорошо заметен, тем более что в любое время суток и любую погоду освещался по периметру мощными эмберитовыми фонарями.

Потому что это не балкон. Это посадочная площадка.

Феликс приземлился, филигранно рассчитав направление и скорость — так, что полёт без паузы перешёл в шаг, будто он плавно соскользнул с неба по невидимой горке. На ходу срывая с головы надоевший лётный шлем, похожий на маску чумного доктора, и сбрасывая плащ, он окликнул дворецкого:

— Семён!

Балконные двери были полуоткрыты, и он распахнул их, не касаясь, толкнув вперёд волну сжатого воздуха. Ещё один трюк, связанный с фамильным Даром. Увы, по этой части он во много раз слабее отца. Тот, говорят, в молодости мог толпу людей разметать подобным вихрем, налетев с неба. Феликс же едва ли смог бы сшибить с ног даже одного.

Стекла в распахнутых настежь дверях задребезжали, грохот отозвался эхом в длинном полутёмном коридоре.

— Семён! — уже с заметным раздражением повторил Феликс и наконец расслышал торопливые шаги прислуги из-за поворота.

Дворецкий — немолодой уже мужчина в жутко старомодной зеленоватой ливрее, выскочил из-за угла с вытаращенными от волнения глазами.

— Горячую ванную мне через пятнадцать минут! — скомандовал Феликс. — И бутылку шампанского!

— Что праздновать собрался? — раздался мрачный голос из-за спины дворецкого.

Следом показался и сам Аристарх Орлов, восседающий на сделанном специально под него передвижном кресле. Резко толкая руками блестящие ободы колёс, он проехал вперёд, потеснив слугу. Зыркнув на него, бросил: