Мужчина с собачкой - Анна Гринь Страница 24

Самой себе сейчас я напоминала ребенка. Щенка, который делает свои первые и неуверенные шаги в новый мир. Он чувствует многое, но пока и сам не понимает, что именно. Ароматы щекочут нос, но названий этим ароматам нет. Ко всему прочему многие запахи в нынешнем облике еще и воспринимаются иначе.

Что в огромной бутылке? Аромат резкий, чуть ментоловый. От него хочется рычать и пятиться. Алкоголь?

Что было спрятано в свернутом ковре? От того аромата чесалось в носу и хотелось беспрерывно чихать.

Чем пахнет обувь мужчин? Что это за смесь запахов? Земля? Трава? Еще что-то… очень знакомое. Так пахнет мой дом?

Почему карман брюк рейяна Ковальского пахнет чем-то… родным и близким? Что там лежит? Это что-то… мое?

«И как ты собралась Кшиштофа искать, дурочка? – спросила я себя с грустью. – Ты его не нюхала и не сможешь разыскать по запаху. А если вернуться в аптеку, то ты даже не поймешь, какой из запахов там принадлежит этому подонку. Прямо сейчас у тебя есть когти и зубы, но ты совершенно бесполезна. Слаба и бесполезна, как новорожденный щенок!»

– Ну как? – выдернул меня из размышлений следователь, сунув под нос получившееся творение – разрезанный вдоль багет с толстыми кусками сыра и мяса.

– Ты еще на тарелочку все положи, – хмыкнул Давидовский, наблюдая за нами через порог. – Бутерброд он сделал. Все же ты, Ковальский, гурман. Даже собаку покормить не можешь, как все.

Глеб Ковальский взглянул на коллегу и с усмешкой ответил:

– Спасибо за подсказку.

– Чего? – удивился управленец и закашлялся, когда его начальник на самом деле взял тарелку и, водрузив на нее бутерброд, поставил передо мной. – Ты совсем…

Следователь лишь плечами пожал и отвернулся, чтобы набрать в глубокую миску немного воды из-под крана. Я же сосредоточилась на предложенном угощении. Живот крутило от голода, но я мялась на месте, пытаясь разобраться, как мне есть в нынешнем образе. За тарелку и бутерброд я была искренне благодарна стоявшему рядом мужчине, с пола я бы даже в обмороке вряд ли стала подбирать, а уж объедки… Встряхнувшись, я наклонилась над тарелкой и сосредоточенно потянулась к еде.

– Надо же, – хмыкнул Давидовский, – как аккуратно ест. Как думаешь, откуда эта псина взялась?

– Ясно же, что не из подворотни, – ответил Ковальский, ставя возле меня миску с водой и отходя к двери. – Ухоженное и здоровое животное.

– И крупное, – напомнил Давидовский. – Уж не знаю, что это за порода, но ты взгляни! Здоровенная. Такая и горло перекусит за раз!

– Не скажи, – покачал головой старший следователь, – собаку явно дрессировали. Такая просто не кинется.

Кое-как откусив от бутерброда и проглотив первый кусок, я подняла голову и внимательно посмотрела на рейяна Давидовского.

– Ты глянь! Как таращится, – выдохнул управленец и на шаг отступил, спрятавшись за тонкой стенкой-перегородкой.

– Да ладно, – отмахнулся Глеб, возвращаясь в большую комнату. – Ничего она тебе не сделает.

Давидовский что-то невнятно промычал себе под нос и тоже ретировался, оставив меня наедине с едой и водой.

«Вот спасибо!» – искренне подумала я, оценив обилие крошек вокруг тарелки.

Одного бутерброда оказалось мало, но я утолила первый и самый острый голод. Кое-как похлебав воды, тихо прошмыгнула в комнату и прокралась Ковальскому за спину. Его стол стоял рядом с окном, так что я в одночасье очутилась в укрытии между стеной и сидевшим ко мне спиной молодым мужчиной. Следователь на мои перемещения внимания не обратил, сосредоточенно перебирая бумажки на столе.

«Итак, что мы имеем?» – спросила я себя, укладываясь на старенький рассохшийся паркет.

Стоило все обдумать и оценить ситуацию. Прямо сейчас ситуация наиболее к этому располагала, ведь мне не требовалось куда-то бежать или от кого-то спасаться. Я очутилась в тепле, покое. И тут даже кормят!

С толикой благодарности я покосилась на широкую спину мужчины. От него приятно и тонко пахло жимолостью, мятой и чем-то еще, чему я не могла дать определение. Видимо, это был собственный запах Глеба Ковальского.

«О еде и воде пока беспокоиться не нужно, – решила я. Почему-то не сомневалась, что Ковальский обо мне позаботится. – Но Давидовский – это проблема. Я ему не нравлюсь. И он станет активно искать моих владельцев, очевидно же. Чем мне это грозит?»

Мне банально не хватало знаний о работе как жандармов, так и магов, но логика подсказывала: за один день невозможно выяснить, что никто в городе и за его пределами не терял собаку. Давидовский не станет тратить силы сверх положенного на поиски. Значит, у меня есть пара-тройка дней, за которые мне надо что-то придумать.

* * *

Вечер подкрался внезапно. Глеб устало потянулся и потер шею, пытаясь взбодриться. Бумаги он просмотрел и даже успел самолично отнести все лишнее в архив в другом крыле здания. Управлению предстояло разобраться в очень важном и по-настоящему серьезном деле, и Глебу не хотелось, чтобы какие-то мелкие жалобы отвлекали их маленький отдел.

Давидовский дождался окончательного отчета Поповича, забрал бумаги у жандармов и лишь недавно закончил сортировку и подшивку листов в папку с делом, пухнувшую на глазах. В этот раз Вольшек отнесся к работе ответственно, а не просто сунул листы в папку.

Завацкий вернулся из секретариата, бросил Глебу на стол сложенную вдвое бумажку и умчался искать новые сведения. Ковальский знал, что, увлеченный расследованием, его коллега может совершить почти невозможное, и надеялся, что утром Влодек даст управлению хоть одну зацепку.

– Пора, – подал голос Давидовский. – Мы сегодня уже больше ничего не сделаем.

– Да, – согласился Глеб. – Слушай… – Он нашел брошенный Завацким листок. – Раз ты такой большой поклонник этой… Пштиль…

– Не я! – обиженно воскликнул Вольшек. – Моя жена…

– Не важно, – отмахнулся Ковальский. – В общем, вот тебе задание: встреть завтра Зузанну Пштиль. Она прибывает в город нынче поздно вечером, и ею будет заниматься лично наш уважаемый шеф. Но утром заскочи за ней в гостиницу «Зеленце». Вот, тут все написано. Возьми казенный самоход. Раз шеф поручил нам развлекать гостью, то мы на всем основании можем использовать имеющиеся ресурсы.

– Ладно, – немного поморщившись, ответил Давидовский, забирая у Ковальского бумажку.

– Сможешь порадовать супругу росчерком писательницы на любимом романчике, – стараясь вдохновить приятеля, напомнил Глеб.

– Да она мне голову чайной ложечкой выест, если узнает! – со вздохом признался Вольшек. – Будет напрашиваться со мной…

Глеб ничего не ответил, прекрасно понимая, что коллега побольше его знает о субординации.

– А что с псиной думаешь делать? – заглянув за стол старшего следователя, уточнил управленец. – Оставишь у жандармов?