Именем Анны. Возврата не будет - Татьяна Губоний Страница 24

Да, стучали именно в балконную дверь, которая была заперта и спрятана за густой драпировкой занавесок, защищающей охлаждённое помещение от настырного летнего солнца.

Стучал, как оказалось, Егор. Как он туда залез, Лент спрашивать не стал, способов была уйма. Принял у него из рук пышную зелёную ветку и поинтересовался:

– Как там?

– Вход оцеплен. Подъезды перекрыты.

Неплохо, Айа, совсем неплохо!

– Пропускают только ремонтные машины. В гостинице какая-то беда с кондиционированием и сантехникой. Срочно нужно чинить, даже полиция расступается.

Больше, чем неплохо! Айа – просто золото!

– Это я распорядился. Роза приедет, а люксы в нерабочем состоянии.

Егор наверняка понял, о какой Розе речь, потому что спрашивать ничего не стал, только сухо кивнул с тяжёлым вздохом. Да, тёмные подтягивают тяжёлую артиллерию, и что остаётся думать по этому поводу Егору, один леший знает. Правда, Егор леший и есть, должен понимать угрозу, вот только Ленту совсем не хотелось с ним воевать, ни за кикимору, ни по любой другой причине. С каждым часом этот коричневый нравился ему всё больше.

Ветка в руке у Лента шуршала листьями, бьющимися о стены и о мебель – он никак не мог придумать, куда бы её пристроить, – при этом приятное покалывание в ладонях сигнализировало об успешном обмене энергетикой. Надо же! Кто бы Ленту раньше рассказал, что такое возможно – он бы не поверил. Потому что всегда был уверен, что подобный обмен работает только между однородными энергиями, и уж никак не между энергией движения и энергией покоя.

Леший улыбнулся и похлопал его по плечу.

– Не все деревья такие щедрые.

– Спасибо, – выдохнул Лент, обращаясь к обоим, и к коричневому, и к ветке.

– Можешь вынести её на балкон, она уже поделилась всем, чем могла, теперь заснёт навсегда.

Лент вынес. Вернулся грустным.

– Ты чего? Ты же её поблагодарил. Всё нормально. Баланс соблюдён.

Эти слова леший проговорил из положения вполоборота, причём, на месте он не стоял, медленно передвигался по комнате странными шагами, вперёд и в сторону, и снова вперёд, потом назад…

– Не обращай внимания. Заговариваю намерения. Твои обереги хороши для внешней защиты, но если кто-то захочет навредить тебе изнутри – они не помогут.

Как это, изнутри?

– Не пыхти, – усмехнулся Егор, – я с тобой силой меряться не собираюсь. Разве что в самом крайнем случае – сам знаешь, в каком. Но если ты врага внутрь петли впустишь, кто знает, по какой причине, то твои обереги не сработают, а мои сработают всегда.

Он прошёлся своим замысловатым танцем по гостиной и спальне, и танцевал уже в ванной, когда у Лента зазвонил телефон, слегка потревожив, но не прервав сна художника.

– Мастер, я в больнице, – начала разговор Айа, и Лент не мог понять, почему её голос так характерно звенит и дрожит, будто известие связано со смертью. Неужели всё закончилось хуже, чем он думал, и «отравленные» отбросили ласты? Чёртова аномалия!

Он осел на стул у рабочего стола и перевёл дыхание.

– Говори.

Айа молчала.

– Говори!

– Печёночная кома с внутренним кровотечением. В реанимацию доставили поздно. Она умерла, Лаврентий Петрович. Полина Сонцева умерла. Только что. Я ничего не могла сделать, совершенно случайно узнала.

Звук. Лент услышал грохот падения. Плюс треск. Звук шёл откуда-то из него самого. Будто тяжёлый, отделанный золотом, бархатный занавес рухнул вниз, и театр жизни Лаврентия Скорза оказался пуст и разрушен. Почему они всегда умирают? Почему он не может их спасти? То не догадывается, то не успевает… Кто-то очень быстрый только что вырвал ему кадык, лишив всякой возможности говорить. И выколол глаза, лишив возможности видеть. Где-то внутри щёлкали синие мозги, пытаясь вывести его из ступора, но стреляли они холостыми – их попытки Лент ощущал, но разве могли они ему помочь? Где Алевтина? Только она могла сейчас удержать его в сознании. Своими рунами и своей любовью. Как сделала когда-то после смерти Анны. Да и смерть Мины, как бы он ни храбрился, далась ему нелегко – наверняка Алевтине тоже пришлось поработать анестезиологом. Но анестезия – не выход. Чтобы разобраться, почему это происходит, Лент должен докопаться до причины. Почему? Они? Умирают?

Телефонная трубка продолжала говорить. Айа не знала, что Лент её не слышал. А он не только не слышал, но и не видел, как из ванной вышел леший, как замер, как засветился золотом и обнял этим огнём Лента. Раскачиваясь из стороны в сторону, он неразборчиво шептал что-то странное – будто ветер шелестел в тяжёлой листве. Потом медленно приблизился к ведьмаку, плавно перекатываясь с ноги на ногу, и поднял того на руки, как пушинку, как пластиковый манекен, застывшей в той позе, в которой его забыли, не изменив при этом ни единого изгиба.

Продолжая свою странную песню, Егор отнёс Лента в спальню и уложил на кровать. Потом провел ладонью вдоль неестественно согнутого тела, и оно расслабилось, утонув в матрасе и покрывалах. Костюм, брюки, это всё ерунда, главное – спать. Напоследок леший укрыл засыпающего одеялом своей золотистой силы и тихо вышел из спальни. Прошёл мимо мирно посапывающего в кресле Вика и подошёл с столу. Телефон по-прежнему призывал: «Мастер, вы там? Мастер?».

– Это Егор, Айгуль. Лента я вырубил. Ему нужно поспать. Извини. Занимайся пока своими делами, а я здесь побуду, присмотрю, ты не волнуйся.

Наверное, это был не тот ответ, который обычно помогал Айе не волноваться, но она только поблагодарила и отключилась, а леший уставился на исписанные Лентом листы. Имена, стрелки, спирали… Он смотрел на них так, будто узнавал отдельные части, но не понимал целого.

Только леший ошибался – Лент не спал. Лент отдыхал с закрытыми глазами, и каким-то непостижимым образом наблюдал за происходящим в соседней комнате не только через широкий дверной проём, но и откуда-то сверху. Будто некая его часть, а может, и сама душа отделилась от тела, взлетела под потолок и теперь осматривалась оттуда, решая, задержаться ли ей здесь, или полететь дальше, за Черту, искать Анну.

Ведьмак «видел», как леший подошёл к Виктору и проделал с ним странные манипуляции. Лишил его веса, перенёс на кровать и уложил рядом с Лентом. Места было много, Ленту не было жалко. Потом Егор вернулся в гостиную и растянулся на диване. Выражение его лица говорило о спокойствии. И Лент почему-то понял, что как бы крепко тот ни уснул, сегодня ночью их не потревожит ни землетрясение, ни огонь, ни ветер… С природой леший наверняка договорился. Побеспокоить обитателей триста первого номера могли только люди, с теми договариваться труднее, но на них, Лент очень надеялся, хватит и его собственных оберегов.

Устроив под голову диванную подушку, леший укрыл себя таким же светло-коричневым одеялом, как Лента и Вика, и уснул. А Лент ещё долго лежал и слушал гармонию коричневой силы. Потоки искусственно созданного ветра (а может, потуги вентиляционной системы) говорили с ним, как тогда, в лесу, шептали ему колыбельную, убаюкивая: «Сладких снов, сладких снов»...