Путь в лес - Доминик Пасценди Страница 24

От Арруэллэ он знал, что речка проходит вдоль всего аиллоу круглоухих. На её левом, крутом и высоком берегу, собственно, аиллоу и стоит. Правый берег напротив аиллоу низкий и во время дождей заболочен; весной его и вовсе затапливает. В сухое время года там растет густая зелёная трава, которую охотно едят лошади и другие порченые круглоухими животные. Левый берег, вдоль которого бежал Уаиллар, и вправду начал повышаться, и вскоре воин смог спокойно выпрямиться. Солнце уже освещало вершины гор, до рассвета оставалось совсем немного. Надо было торопиться. Он плохо рассчитал время, не зная точного расстояния, и должен был оказаться у цели, судя по всему, гораздо позже рассвета. Скорее всего, придется искать укрытие на светлое время — а это ещё день мучительного ожидания, день задержки, день, который Аолли проведёт в плену.

И ещё его надо найти, это самое укрытие…

А между тем вокруг все просыпалось, и ощущений чужой Жизни в пределах чувствительности Уаиллара становилось всё больше.

4

День, проведенный Уаилларом в наскоро вырытой ямке под ветвями небольшого, но густого куста не известного ему растения (которое, слава Жизни, откликнулось, и с ним удалось поговорить), был для воина самым тяжким за всю его жизнь. Нетерпение грызло его, как зелёные блохи с полуденного склона Великой горы, вызывающие непереносимый зуд. Но от блох можно легко избавиться, посидев в воде по уши, а от мыслей, от страха за Аолли, от чувства вины — избавиться не удавалось. Хоть бы было чем занять себя — но воин не мог думать ни о чём другом, кругами ходя по одним и тем же думам и считая удары сердца.

Обычно Уаиллар, как воин опытный и зрелый, поднаторевший в охотах на опасных хищников и походах чести, умел ждать и терпеть. Но не в этот день.

Наконец, солнце закатилось за горы, воздух посерел, остыл, и как-то сразу сделалось темно.

Скопления чужих жизней, которые Уаиллар чувствовал очень близко от себя — над берегом, на другом берегу реки, по сторонам — стали рассеиваться. Пришлось ждать ещё довольно долго, пока вокруг не остались лишь единичные проявления жизней — с чуждым рисунком, с нечитаемыми чувствами, явно от существ крупных. Многокожие!

Воин выскользнул из-под куста. Ему пришлось, скрываясь в тени под берегом, сделать короткую разминку: многочасовое сидение в неподвижности зажало мышцы. Потом он, не выходя из тени, опорожнил мочевой пузырь и кишечник. Теперь он был готов к сражению.

Выбраться на крутой высокий берег оказалось несложно. Сложнее было понять, где он находится и что его окружает. Воздух был полон странных и незнакомых запахов, и это были не ароматы. Ааи круглоухих были гораздо больше, чем те, которые Уаиллар видел в аиллоу многокожих у озера. Земля была загажена нечистотами, гнилой соломой, утоптана до каменной твердости — а когда воин неслышно продвинулся дальше, оказалась покрыта ровными камнями одинакового размера, испорченными грубой обработкой.

Было трудно ориентироваться, потому что вокруг не было почти ничего знакомого. Пришлось напрячь до предела все чувства.

Поскольку Уаиллар не имел ни малейшего представления, где может находиться Аолли, он просто пошёл наугад, прячась в тенях и бесшумно скользя под стенами домов, как будто бы это были привычные нагромождения скал где-нибудь у Чистого ручья, на границе территории клана. Дома постепенно становились все больше, а их стены — все массивнее. И вдруг они отодвинулись от берега реки, образовав довольно обширное ровное пространство. Примерно посередине цепочки домов стоял ааи совершенно колоссальных размеров, вытянувшийся вверх на много десятков длин копья. На остром его навершии блестело что-то, что Уаиллар не смог опознать.

Он осторожно осмотрелся, собираясь обогнуть это открытое пространство по контуру, вдоль домов, как и раньше. Но тут его ноздрей коснулся знакомый запах. Уаиллар так мечтал почувствовать его, что сначала не поверил себе. Но нет: это точно был запах Аолли, запах его женщины. И она пахла не как здоровая женщина.

Уаиллар с трудом загасил гнев и бешенство, охватившие его. Сейчас они были как никогда некстати. Сейчас ему как никогда был нужен ясный, чёткий и спокойный разум. Если его захлестнёт гнев, если он поддастся гневу — он может наделать ошибок. Нельзя поддаваться непереносимому желанию убивать, убивать, убивать! Главное — не взять уши врагов, главное — вывести отсюда Аолли. А уши — уши он наберёт потом, когда она окажется в безопасности. Много ушей.

По дальнему краю площади лениво ходил многокожий. Его отвратительный запах чувствовался даже здесь. Время от времени он что-то подносил ко рту, и воин слышал звуки глотания. Что-то пьёт? Судя по кислой вони, что-то тошнотворное. Но многокожему, видимо, нравилось.

Походка его почему-то была неуверенной, как у очень больного существа. Уаиллар решил, что при должной осторожности ему удастся не привлечь его внимание, и, удвоив бдительность, заскользил дальше. Копьё давно уже было у него в руке; два аэ он взял в другую, зажав между пальцами, а ещё четыре остались на боках, закрепленные лианой так, чтобы можно было легко достать.

Уаиллар шёл по запаху, по слабому, размытому аромату, знакомому до боли. Шёл, стиснув зубы, шёл, давя в себе злобу, но сердце его пело: Аолли где-то здесь, она жива, и значит, он её непременно найдёт!

На краю площади запах заметно усилился. Он привел воина к месту, где в земле были следы, будто из неё что-то вырвали или выкопали. Судя по запаху, Аолли провела здесь довольно много времени; Уаиллар, принюхавшись, нашел место, куда она откладывала помёт. Но жены его здесь уже не было! Аромат её перебивали мощные миазмы множества круглоухих, а также их порченых копытных.

Вокруг были нагорожены грубо сделанные из мёртвого дерева и скверного, прошедшего огонь, камня изгороди и клети, в которых вздыхали, блеяли и мычали порченые животные круглоухих.

Уаиллар заскользил расширяющимися кругами, обходя найденное место, где уже не было Аолли. Он несколько раз натыкался на очень слабый запаховый след своей любимой, но, попытавшись пройти по нему, быстро терял направление из-за того, что приходилось протискиваться между загородками. Выходить на свободное пространство, где он был бы виден как на голом валуне, Уаиллару не хотелось. Приходилось расширять и расширять круги, и, сосредоточившись на поисках, он слишком увлёкся — и вдруг столкнулся с многокожим, которого видел раньше издали, нос к носу.

Тот остолбенел, икнул, потом издал дикий, оглушительный, хриплый крик, не похожий на членораздельную речь, повернулся и собрался было бежать, продолжая издавать вопли. Тут Уаиллар не смог уже больше сдерживать себя: резкое движение — и в затылке многокожего, сразу под черепом, образовалась узкая кровавая дыра от острого конца аллэ. Многокожий рухнул ничком, вопль захлебнулся.

Воин стремительно наклонился к противнику, быстрым движением срезал уши и скрылся в ближайшей густой тени. Надо было понять, успел ли кто-то услышать вопли убитого.

Ему не повезло: послышались шум и крики, и чувство Жизни подсказало, что к открытому месту быстро приближаются чуждые существа. Проклятый многокожий успел-таки поднять тревогу. Уаиллар выбрался из путаницы загородок на край площади, прижался спиной к стене одного из здешних огромных ааи и приготовился дорого продать свою жизнь.