Восхождение пламени - Павел Мороз Страница 24

– Эль, сестренка, ты меня узнаешь? – Я осторожно взял сестру за плечи… и тут же отдернулся – на меня смотрели пустые, заполненные беспредельным ужасом глаза. Меня словно молния ударила.

– Не трогал бы ты ее, сынок, – произнесла старостиха, неизвестно как снова оказавшаяся рядом. Она успокаивающе поглаживала руку Эльвиры. – Эль теперь всех мужиков боится.

– Они ее… – Я запнулся.

– Да. Я и не думала, что люди могут быть такими зверьми. А ведь одного из тех солдат я хорошо знаю, хороший парень… был.

– Имена… скажите мне имена. Сколько их было?

Женщина понимающе кивнула:

– Два десятка солдат графских, приказчик его же был, Иглеасом кличут. Молодой благородный за главного, а с ним еще четыре воина, маг не из наших и воин с волосами, в мелкие косицы заплетенными, да с двумя кривыми мечами. А как кого звать, откуда мне знать-то?

– Спасибо, – поблагодарил я старостиху, протягивая ей вырученные за лошадей деньги. – Это вам за заботу о сестре… И еще, где похоронили отца?

– На кладбище, возле твоей матери, как он и хотел.

– Спасибо. Если вам не трудно, приглядывайте за могилой… Хорошо?

– Конечно, сынок, пригляжу, как не приглядеть. Ты иди, с отцом попрощайся.

– Если не трудно, соберите вещи Эльвиры, я зайду за ней через час.

– Ты что ж, с собой ее заберешь? Совсем не в себе она, на лошади не усидит! – Женщина всплеснула руками.

Действительно, об этом я не подумал.

– Дядька Церко, – крикнул я голове старосты, высовывающейся из-за угла дома. – Телегу свою на лошадь сменяете?

– Сменяю, – оживился, почувствовав выгоду, староста. – Ты лошадок оставь, я сам впрягу.

Я согласно кивнул: оно и понятно, после таких фокусов ко мне подойти не каждый рискнет.

– Спасибо.

Я никогда не любил ходить на кладбище. Нет, это вовсе не из-за какой-то глупой боязни оживших мертвецов или призраков – ну какому некроманту есть дело до засиженных клопами Больших Петухов? А чтобы мертвецы поднялись сами, нужно столько злой энергии, что все жители близлежащих деревень умерли бы, не дожидаясь прихода покойников. Я не любил ходить на кладбище потому, что там мне в голову всегда лезли посторонние мысли, какие угодно, но только не об усопшем. Возможно, подсознательно я считал себя виноватым, словно совершал постыдный поступок. Вот и сейчас, стоя на могиле отца, я думал вовсе не о нем.

В моей голове завязался самый настоящий спор. Одна часть меня, с криком и пеной у рта, призывала немедленно пойти и убить обидчиков, невзирая ни на какие трудности и опасности. Другая же часть, словно бездушный механизм, атаковала фактами, призывая затаиться и ждать, накапливая силу и информацию, чтобы потом, спустя годы, отомстить. Этот странный спор длился вот уже полчаса, но я не мог прийти к однозначному выводу. С одной стороны, я больше всего на свете сейчас хотел вырвать сердца ублюдков, поднявших руку на мою семью, но с другой – идти мстить сейчас, когда я всего лишь колдун-неумеха, – просто изощренный способ самоубийства. Я презирал себя за такие мысли, но постепенно все же жажда жизни пересилила ненависть. Единственное, что я мог себе позволить, это выведать имена.

И даже знал как…

Но первоочередной задачей была вовсе не месть… Месть может подождать. Единственный оставшийся у меня родной человек – сестра – намного важнее мести. Нельзя оставлять ее страдать, забывшись в угаре ненависти. И пусть сделать я для нее могу не много, но буду стараться изо всех сил!

Снова мне предстоит путь в Стратон, только там можно найти помощь. Единственные, кто может помочь Эльвире, – это служители Светлых богов (целители с легкостью лечили раны тела, но душевные раны были им не по плечу и считались епархией жрецов). Именно к ним я и собирался направиться.

– Прощай, отец! – Я поклонился. – Прости, если сможешь.

И ушел.

Ровно через три дня, в три часа пополудни, я вновь увидел перед собой стены Стратона, но теперь, в отличие от прошлого раза, в моей душе не было даже искорки ликования и предвкушения, лишь злоба и боль. Трое суток я мучился, наблюдая за страданиями Эль и пытаясь найти себе оправдание, что, правда, не очень хорошо получалось. Дни пути прошли для меня как в тумане, перед глазами постоянно крутились картины, которые рисовало воображение… И злоба в результате вспыхивала с новой силой. Каким чудом мне удавалось контролировать себя и не сжечь единственное средство передвижения, я и сам не знал.

Наша телега медленно плелась вслед за караваном из двух десятков точно таких же телег, груженных самыми разнообразными продуктами, начиная от бочек с пивом и заканчивая клетками с живыми, истошно визжащими и отчаянно брыкающими друг друга поросятами.

Наконец, спустя почти час, подошла и моя очередь. Стражник у ворот мельком посмотрел на меня, долгим оценивающим взглядом окинул сестру и, поворошив мечом сено в телеге, спросил:

– Кто такие, зачем в столицу?

– Адер Харлаф Бледный. – Стражник недоверчиво прищурил глаза, но документы требовать не стал, заметив дорогой меч. Действительно, после бессонных ночей, в мятой одежде, я не производил должного впечатления. – Везу сестру в Храмовый город на излечение.

– С вас десять медяков за въезд в город, адер.

Я молча достал деньги и высыпал их в руку стражника, добавив сверху пару кругляшей.

Но, едва въехав в город, сразу понял, какую ошибку совершил. Не стоило заезжать в Стратон вот так просто, на телеге – за всеми событиями я запамятовал, что крестьянские телеги в центральную часть города не пропускаются. Им по дороге вдоль стены выделен прямой путь на Нижний рынок. Там, в отличие от Верхнего, вы не найдете ни оружия, ни тонких вин, ни чужеземных тканей, но если вам понадобилось приобрести зерно, свиней, коров или другую животину – милости просим на Нижний рынок! Все, что может дать земля, можно найти на Нижнем… Вот только Храмовый город совсем в другой стороне.

Я резко осадил лошадь.

– Стой!.. Эй, уважаемый! – обратился я к подъехавшему ко мне впритык бородатому крестьянину в грубой добротной одежде и с внушительных размеров ножом на поясе. – Сколько за лошадь с телегой дашь?

Мужик нахмурился, со смачным скрежетом почесав поросшую жестким волосом шею. На редкость волосатый экземпляр. И наконец разродился:

– Пять серебрушек.

Я чуть не задохнулся от возмущения: если учесть, что в одном золотом двадцать серебряных монет, то предложенная цена – это форменный грабеж.

– Хорошо, – согласился я, хотя вся моя сущность протестовала против такого транжирства – что ни говори, а я все же сын трактирщика, и бережливость у меня в крови. Так проматывать деньги, как это делают благородные, я не смогу никогда. Воспитание не позволит.

Но сейчас времени на споры или поиск другого покупателя не было. Успокаивающий настой, прозванный за свой эффект студентами «зомбозельем», который я дал сестре, закончит действие спустя два часа, повторно же принять его можно лишь спустя сутки… Что произойдет с Эль, когда она очнется в окружении такого количества людей, я даже предсказывать не берусь.