Полчаса до весны - Юлия Шолох Страница 24

В ответ бурчали уже более виновато, и дядя Паша успокаивался.

– Смотрите мне! – вполне добродушно грозился и шел по своим делам, обычно на приватное чаепитие к приемщице небольшой академической химчистки, любительнице помады темных тонов и шелковых халатов.

И вот, судя по нервозности Маргариты Васильевны, в исполнении «гражданского долга» для минималистов мало приятного. Вслух она, конечно, не призналась, а что она могла сказать? Все хреново, друзья мои, но главное, чему вы здесь должны научиться, – смирение и послушание?

Кветка решила пока об этом не думать. Вот придет воскресенье, они с Лизой сядут за стол с чаем и конфетами и тогда уже вернутся к этому вопросу, полазают по сети (благо, после поиска информации про Гонсалеса, Коста и слова не сказал) и решат, чего именно ждать.

Ближе к вечеру к ним зашла соседка Катя, которая работала на двух сестер-квартов со второго курса. Это был самый деловитый человек, которого когда-либо встречала Кветка. На ее лице никогда не появлялось улыбки, разве что жалкое подобие в моментах, когда этого не избежать. Если она разговаривала, то четко по делу, ни разу лишнего слова не произнесла, будто на свете не было ничего важнее, чем ходить со строгим лицом и говорить занудным голосом отличницы. И на этот раз она сразу перешла к делу:

– Слушайте, девчонки, мои хозяйки хотят устроить дамскую вечеринку. Мне нужны помощницы. Плата стандартная. Вечер следующей пятницы. Интересует?

– А что делать? – спросила Лиза.

– Еда заказная, готовить не надо, просто пополнять блюда, мешать коктейли, мороженое по заказу и потом все убрать. Так что, вас записывать?

– Конечно, – ответила Лиза за обеих и мрачно усмехнулась: – По вечерам пятницам мы, знаешь ли, бываем совершенно свободны.

* * *

Через несколько дней обещали снег. Алехо довольно криво припарковался у парка, где не был почти две недели. Поморщился, когда разжимал руки – из пальцев словно кости выдергивали, когда они сгибались или разгибались.

Потом, сжимая зубы, вылез из машины, хлопнул дверцей сильнее, чем следовало – и все из-за боли. После драки она его преследовала, как верный пес. И дело не в том, что он не справился с тремя торчками – нет, просто потом попал под раздачу в кучу-мала, где никого не колышет, обо что чесать кулаки. Вполне предсказуемый риск, некого винить.

А существование обезболивающих амулетов он сознательно игнорировал.

Алехо упрямо похромал через центральный вход сквозь парк, хотя сегодня можно было бы послушаться здравого смысла и подъехать к черному ходу.

Летом в это время было еще светло, а сейчас уже давно стемнело. Праздношатающегося народу не было вовсе, только несколько жалких пьянчужек в окружении нескольких таких же жалких собак. Доковыляв до нужной поляны, Алехо остановился и не сразу понял, что музыкантов нет. Почему-то и в голову не приходило, что после похолодания им нет смысла играть в парке – нет отдыхающих, а значит, заработка. Холодно, значит, после нескольких часов выступления почти наверняка подхватишь простуду, что не каждый может себе позволить.

Так что делать теперь? Где их искать?

Алехо осторожно вздохнул, потому что сломанное ребро под сердцем стреляло так, будто раз за разом вонзалось в легкое. Не помогло – внутри словно нож провернули, вынуждая замереть на месте. На лбу выступила испарина.

«Куда могут податься зимой уличные музыканты? – думал Алехо, проделывая обратный путь к машине. – Где же их искать?»

На чистом упрямстве он объехал несколько ближайших ресторанов. В очередной раз усаживаясь в машину, разочаровано вздохнул, не обращая внимания на жалостливый взгляд швейцара, который так настырно предлагал помощь, что даже поднадоел – и такси предлагал вызвать, и родным позвонить. Кому, родным-то? Двум малолетним сестрам?

Алехо закхекал, так как полноценного смеха у него в таком состоянии не получалось.

Ладно, хватит колобродить, придется сегодня угомониться, выспаться, а завтра он что-нибудь придумает.

* * *

Сегодня, после долгого перерыва (выходные, плюс еще несколько дней до них Коста просил не приходить, потому что был занят со своей девушкой, устраивая ей бесконечные романтические ужины, а потом Кветке нужно было срочно доделать промежуточный этап по проекту экстерьера малого помещения типа садовой беседки, полную версию которого она должна будет предоставить в конце первого полугодия) в квартире Косты пришлось делать большую уборку. Лизе тоже придется попотеть у Мальки, а учитывая, что она вышла из дома гораздо позже Кветки из-за расчетов, которые обязательно должна была подготовить для своего завтрашнего занятия по бухгалтерскому учету, вернется она только под утро.

Но, подходя к общежитию, Кветка все же подняла голову и посмотрела на окно, – нет, чуда не произошло, темно, значит, ее никто на пару с горячим чайником не ждет.

Она сегодня очень устала. День оказался длинным и муторным. Утро началось с господина Тувэ, который был всем недоволен, рвал и метал, так что многим досталось, в том числе Лизе, которой отныне запрещено пялиться в планшет, если преподаватель предварительно не произнес волшебную фразу: «Записывайте».

И хотя утром саму Кветку пронесло, ей досталось позже. На обеде не меньше господина Тувэ злобствовала Джустин. Сегодня она явилась в узком брючном бежевом костюме с черной каймой – строгом, но не менее обычного привлекательном.

– Почему мы должны сидеть в одной столовой с минималами? – сказала она, как только уселась за свой столик, который стоял посреди столовой, но при этом всего через проход от угла минималистов, так что приходилось выбирать – или ты у всех на виду, но на фоне людей, или ты от людей подальше, но никому не виден. – Не знаю, у кого как, а у меня аппетит начисто отбивает, стоит на них посмотреть. Почему им позволяют являться на занятия такими неаккуратными? У нас вроде приличное заведение, а посмотришь на них – как будто проходной двор. Половина в мятом и грязном, одежда не своего размера, про прически и жалкое подобие макияжа вообще молчу. Мой стилист помер бы со смеху. Взять хотя бы тот колобок с бараньими кудрями.

Староста Майя побледнела и попыталась улыбаться, будто ничего не слышала, но Джустин заводилась все больше.

– И форма эта ужасная, – продолжала она, вертя в двух пальчиках соломинку из стакана с соком. – Подозреваю, ее специально сделали так, чтобы выставить их идиотами. Но больше всего меня бесит, когда они ходят с таким видом, будто мы тут на равных. Как те две. С таким видом все время шепчутся, будто самые умные. Эй, лохудры, я к вам обращаюсь!

Кветка, которая сидела к Джустин спиной, увидела лицо Лизы и с тоской поняла, что разговор как раз об их парочке.

– Я тут третий год учусь, а таких наглых девок не видела еще. Эта, с косым каре прошлого века больше всего меня бесит. Все время забывается, на что можно губу раскатывать, а что ей не светит. Тебе лучше перестать меня бесить, слышала?