Эпоха переселения душ - Виталий Невзоров Страница 24

Уже пятый день мастер лежал в госпитале. Из разговоров врачей он понял, что те, в конце концов, зашли в тупик. С одной стороны, никаких объективных признаков болезни не обнаруживалось, энцефалограмма эпилептической активности не нашла, дополнительные обследования тоже ничего не выявили, а с другой — полная потеря памяти делала невозможным его возвращение в часть. Вот он и лежал в военном госпитале без возможности определиться хоть куда–нибудь. Само по себе это уже не устраивало архимага: он отважился на совершенно безумное путешествие и подготовке к нему посвятил более трёх сотен лет, а в итоге тратит драгоценное время, созерцая потолок одной комнаты? На открытый конфликт с местными властями и неприкрытое колдовство он был явно не готов. Те крохи маны, которые удалось скопить в сочетании с чрезвычайной вязкостью астрала и общим истощением его, хилого теперешнего организма, делали любой открытый конфликт явно безумным. Первый попавшийся недоучка–магистр мог его сейчас скрутить шутя.

С соседями по палате мастер почти не общался: трудно расспрашивать о чём–то, не понимая вообще ничего: это как ученику первого класса расспрашивать о математическом анализе — сам вопрос первоклассник самостоятельно не сформулирует. Единственная попытка хоть что–то узнать была проведена два дня назад и совершенно очевидно закончилась полным фиаско. Мастер тогда спросил:

— А вы не напомните мне историю нашей страны?

— А на фига тебе история? Лучше б шо–нибудь полезное спросил, например, как прокосить остаток службы, и уйти прям щас на дембель… — Витька, как всегда, был категоричен.

— Ну, вначале шарились, значит, славяне, древляне, поморы по лесам с каменными топорами, потом пришёл Рюрик из Швеции… — Серёга говорил это с серьёзным лицом, но чувствовалось, что он издевается.

— Ты б ещё с обезьяны начал, а лучше с динозавров, — перебил его Толик, — так тебе придётся ему курс истории целый семестр читать, надо дать парню правильную установку. Значит так, главное, что тебе надо знать, так это то, что в одна тысяча девятьсот семнадцатом году Ленин и большевики свергли царя, душегуба и эксплуататора, и построили первое самое справедливое общество, в котором не было эксплуататоров, предотвратив зарождение в России загнивающего империализма.

Ребята прыснули от этой фразы. Серёга не удержался:

— Толик, ты не на партактиве выступаешь, ну на фига ему про это рассказывать? Попадёт в часть, там замполит это же самое будет долдонить каждый день, думаю, что даже кот на кухне уже этот пассаж наизусть знает!

Ещё примерно полчаса ушло в разговорах в этом же духе, в итоге Витольд остался с минимумом новой информации, бóльшая часть из которой была, мягко говоря, непонятна. Даже доверять ей не хотелось, слишком уж многие объяснения походили на неприкрытое издевательство то ли в отношении его, то ли над самой их историей. Маг задумался о дальнейших действиях. Вариантов было немного: или идти на откровенный побег, или приобрести память Васи. И то и другое, в теперешнем состоянии архимага, было делом не лёгким, но второй вариант выглядел намного менее опасным, и он решил остановиться на нём. Заклятие для считывания памяти было не из простых, и даже на Кердане с её «лёгким» и доступным астралом было подвластно далеко не многим волшебникам. Впрочем, самому Витольду оно было вполне по силам, при наличии достаточного количества маны, разумеется. Основным условием проведения заклинания являлось полное подчинение тела считываемого, и в этом задача архимага значительно облегчалась: телом он владел всецело.

Сложнее обстояли дела с маной: её можно позаимствовать из Грааля, но это бы опустошило Грааль практически полностью, сделав из мощнейшего инструмента почти бесполезную игрушку. Кроме Грааля можно копить ману или брать её из собственного тела. Этот путь, по прикидкам мага, занял бы не менее полугода, да и то сомнительно, учитывая крайне скудный рацион госпитальной еды. Оставалась ещё некромантия. Витольд поморщился: некромантию он не любил. Это был один из самых мощных разделов магии, и входил в обязательный курс обучения, который архимаг постиг ничуть не хуже остальных. Да и сам Витольд, уже самостоятельно занимаясь магией, счёл своим долгом тщательно ознакомиться со всем, что Керданская наука знала о некромантии. Даже практический опыт у него имелся: как маг–практик он не мог пройти мимо этого, точно так же, как врач при обучении не может полностью пропустить вскрытие трупов. И всё же некромантия никогда не была симпатична архимагу и, без особой на то нужды, связываться с ней волшебник не хотел. Некромантия имела ещё и то неудобство, что требовала достаточно сложных ритуалов: места с расчерченными пентаграммами и рунами, свечи, и, конечно, главное — никто не должен мешать ритуалу, не кидаться на помощь воплям жертвы.

Итог был неутешительным: придётся воспользоваться Граалем, а значит существенно снизить свой уровень защиты. Маг вздохнул. Прикрыв глаза, он потихоньку прикоснулся разумом к Граалю и постепенно стал перетягивать в себя ману. Когда энергия начала клокотать в теле, просто обжигая его изнутри, маг начертил в воздухе перед собой Седьмую Руну, и обрушился на свой собственный мозг заклинанием познания максимального уровня. Боль была чудовищной. Архимаг знал, что заклятие познания мозга причиняла жертве сильную боль, и был готов к этому, однако и само заклинание в этом странном мире с «вязким» астралом причиняло сильную боль колдуну. Два источника боли слились в единый поток, который и обрушился на Витольда. Закрываться от него нельзя, даже наоборот, надо было открыться для нахлынувшей информации. Архимаг открыл своё сознание и просто захлебнулся окатившей его волной боли. Через мгновение он потерял сознание.

К счастью, архимаг колдовал ночью, и смог сдержать крик, поэтому никто не обратил внимания на то, что рядовой Владимирский провалялся половину ночи без сознания. Колдовство удалось, но всё же маны не хватило, воспоминания были такими, как будто прошли столетия с тех времён, многие детали забылись и Витольду приходилось каждое сведение мучительно вспоминать. Этот аркан имел и ещё один принципиальный недостаток, с его помощью нельзя научиться чему–нибудь, переданные знания были в пассиве и требовали осмысления перед использованием. Таким образом, архимаг теперь мог «вспомнить», что в тысяча девятьсот семнадцатом году была революция, но чтобы понять, что и зачем, надо напрягаться и «вспоминать» отдельно. Целостной картины заклинание не давало, скорее, оно было похоже на книгу, в которой можно получить очень быстро затребованные сведения. Теперь Витольд мог не терять бездумно время, а целиком уйти в себя, «переваривая» полученную информацию.

Перво–наперво, маг решил заняться выяснением магической составляющей этого мира и с удивлением обнаружил, что Вася практически ничего об этом не знает. Отрывочные сведения были какими–то очень уж поверхностными, отрывочными и сумбурными, и скорее озадачили мага, чем прояснили ситуацию. На Кердане даже крестьяне более подкованные в магии и почти все в той или иной степени владели мелкой бытовой магией, типа избавить дом от пыли или убить жучков в муке. Вася же не знал ни единого заклинания. Ковыряясь в памяти рядового, Витольд наткнулся на упоминание понятий «религия», «бог», «молитва» и т. п. Это было донельзя странное, философско–мистическое учение, которое, как понял архимаг, давало определённую силу посвящённым и могло как–то повлиять на бытие метафизическим путём. Хотя практических рецептов архимаг и тут не нашёл, но размышления привели его к выводу, что религия есть достаточно универсальная составляющая здешней культуры, и он решил что займется, прежде всего, именно ей.