На изнанке чудес - Юлия Флоренская Страница 24

В камине, у северного окна, украшенного гроздьями рябины, трещали поленья и ветки можжевельника. Марта зашла в купальню, плотно притворив дверь. На полу из гладких досок она случайно надавила ногой на скрытую педаль — и в стенах бассейна стали нагреваться камни. Прослойка между ними раскалилась докрасна. А решетчатое дно с едва слышным шорохом начало съезжать вниз. Изнутри бассейн вмиг оброс ступеньками. Зажурчала, зашипела от жара камней вода — чистая, прозрачная, из глубоких подземных источников.

Марта мечтала только об одном: поскорее смыть с себя морок сна, вяжущего, как неспелая хурма. Забыть об ужасах и тяготах прошлого. Она взяла с подставки квадратное белое мыло, пахнущее смородиной и мятой. Спустилась по ступенькам в прохладную воду и окунулась с головой. А когда вынырнула, остриженные до плеч черные волосы прилипли к шее. Как же славно! Как свежо! Усталость и тоска отступали.

В странном бревенчатом доме посреди леса попадались опасные места вроде чердака. Но были и маленькие чудеса. Например, банка со светлячками вместо ночника. Или арнии. Пелагея и Киприан успешно лечили их на крыше тайной комнаты, но улетать птицы не спешили. То ли в благодарность, то ли по привычке они дарили обитателям дома своё пение. Наполовину птичье, наполовину человеческое. И радость, подобно воде из бассейна, наполняла каждую клеточку тела.

Марта вышла из ванной другим человеком.

— Холодно нынче, — сказала она, присаживаясь на корточки у огня и украдкой поглядывая на Киприана. — Солнце спряталось, грядут обложные дожди.

— Осень наступает лету на пятки, вот и холодает, — объяснила Юлиана. — Ты-то на чердаке, небось, пару месяцев проспала. Самую жару пропустила.

— Нынешняя осень отхватила у лета много тёплых деньков, — заметила Пелагея, вывязывая за столом незамысловатую череду петель. Кот на нить-оберег смотрел неотрывно. В свете абажура его глаза мерцали мириадами больших и малых звезд.

— Опять защитная нить? — спросила Юлиана. — От кого защищаемся на сей раз? Кривой росомахи давно не слышно. Нашла себе, что ли, нового кормильца?

— Или, лучше сказать, новую жертву, — вставил Пирог, который копошился поблизости.

— Молчите оба, — сказала Пелагея. — Нечего всякую нечисть поминать. Надо о хорошем думать. Какие у нас мысли, так и жить будем.

Киприан, сидевший на табурете у камина, накрыл лицо руками и запустил пальцы в огненную шевелюру.

— Вам нехорошо? — заволновалась Марта. — Может, воды?

Ему действительно стало нехорошо. Разговор о мыслях задел за живое. Если бы в верхних мирах он был внимательней, то не прозевал бы момент, когда злые мысли завладели умом его подопечной. А что теперь? Теперь он должен позаботиться хотя бы о Юлиане.

Но Юлиана считала, что способна позаботиться о себе сама. Ее вообще редко посещало желание опереться на чье-либо плечо. И она даже не подозревала, что может разозлиться из-за такой мелочи, как стакан воды, переданный из рук в руки. Из рук Марты в руки Киприану. Когда Пелагея вдруг воскликнула: «У меня же котёл на огне!» — и помчалась на кухню, Юлиана бросилась за ней. Кекс с Пирогом одновременно подумали о вкусненьком, переглянулись и, не сговариваясь, рванули к бисерной занавеске. Вместо вкуснятины их ждало горькое разочарование под названием «пырей».

— Если приготовить кашу на отваре пырея, она будет полезна вдвойне, — объяснила Пелагея и вынула из кипящей воды неприглядный пучок травы. — В пырее много кремния, а он позволяет организму лучше усваивать кальций.

Юлиану разочаровало другое.

— Котёл, котёл, — передразнила она. — На котёл твоя посудина не тянет. Я думала, он здоровенный и чёрный, как у ведьм.

Пелагея заявила, что котлы к ведьмам никакого отношения не имеют, и приготовилась отстаивать свою позицию до победного конца. Но Юлиана вдруг резко сменила тему.

— Девушка эта. Когда ты ее прогонишь? — понизив голос, спросила она.

— Прогнать?

— От нее ведь никакого проку! Заснула у тебя на чердаке, хотя ее никто не приглашал. А теперь… — Юлиана запнулась. И нет бы, Пелагее сдержаться, а она возьми да продолжи фразу:

— Охаживает твоего Киприана?

У Юлианы чуть волосы дыбом не встали. Она подскочила и опасливо оглянулась.

— Тише! Вдруг кто услышит!

— Да ладно тебе! — заулыбалась Пелагея. — В Вааратоне, поди, любая живая душа знает, что вы с Киприаном не разлей вода. Очерти границы, да и дело в шляпе. Чего стесняться-то?

— Я не стесняюсь! Не стесняюсь, понятно? — зашипела на нее Юлиана. В этот момент бисерная занавеска всколыхнулась, Кекс и Пирог разбежались по углам, а Пелагея выронила ложку, которой помешивала отвар. Перед ней на колени с разгона бухнулась Марта.

— Прошу, не прогоняйте! Мне некуда идти! Мать и сестёр продали в рабство! Я только чудом спаслась, — на одном дыхании выпалила она. — Если позволите остаться, не пожалеете. Я и по хозяйству могу, и за продуктами в город. И в саду постараюсь.

Сложив на груди руки, Юлиана завела глаза к потолку. Ну, началась песня! Пелагея должна быть стойкой и не поддаваться на уговоры. Если пускать в дом всяких встречных-поперечных девиц, добром это не кончится.

Пелагея действительно оказалась стойкой и уговорам не поддалась. Только вот чьим именно уговорам… Юлиана с ужасом обнаружила, что ее мнение здесь и в грош не ставят. Марта запрыгала от радости. Ей разрешили остаться и даже выделили спальное место рядом с камином.

Когда она ускакала с угрозой вымести мусор и натереть до блеска полы, Юлиана придвинулась к Пелагее, придав своему лицу выражение крайнего негодования.

— И как это называется? Тоже мне, подруга. У тебя тут что, приют для бездомных? И так едва концы с концами сводим.

Пелагея подобрала с пола ложку, обтерла полотенцем и легонько ударила Юлиану по лбу.

— Посмотри на себя, добрая душа! У девушки трагедия, а ты ее под дождь хочешь выставить. Да если б я странникам приюта не давала, меня бы уже давно совесть загрызла.

Неожиданно Юлиана осознала одну простую вещь: ее личная совесть блуждает в потёмках, а сострадание на пару с радушием взяли бессрочный отпуск. Под волосами видно не было, но она отчетливо ощутила, как у нее пылают уши.

* * *

Пропитавшись испарениями завода и дымом от костров, по рынку сновали рабочие. В воздухе витал неуловимый аромат осени, чувствовались нотки специй и совсем немного — запах свежей металлической стружки. У фонаря, в луже, куда частенько наступали тяжелым сапогом, плавал туда-сюда желтый лист. На листе, точно капитан корабля, сидел и шевелил усами черный жук-предсказатель. Теора нагнулась, пока никого не было, и спасла корабль с капитаном от верной гибели. Она, как и жук-предсказатель, была совершенно сбита с толку. Незримый ушел, не попрощавшись. Взял — и бросил ее на произвол судьбы. А здесь суета, толкотня — не понять, по какому поводу. Да еще и сумерки с дождем. Дождь! Лишь сейчас Теора поняла, что он не скатывается на землю драгоценным бисером, как было в Энеммане. Праздничное платье намокло, плечи и голова мёрзли на сыром ветру.