За последним порогом. Начало - Андрей Стоев Страница 24

В комнате присутствовали уже знакомые мне Гессен и Вышатич-Санский, двое мужчин, представленных мне как дознаватели, и ещё один человек, которого никто не потрудился представить. По всей видимости, это и был эмпат, о котором предупреждал поверенный.

— Господин Кеннер, расскажите нам кратко всю последовательность событий, — предложил Гессен, — а мы будем задавать вам уточняющие вопросы.

— Как скажете, господин Курт. — согласился я. — Итак, после занятий ко мне подошли двое мужчин, которые потребовали, чтобы я сел к ним в машину. Они не представились и отказались сообщить куда и зачем они собрались меня везти. После того, как я заявил им, что я не сяду в машину к неизвестным, они усадили меня силой.

— Скажите, господин Кеннер, — спросил Вышатич-Санский, — у вас имелся сословный знак?

— Разумеется. Наша мать требует носить сословный значок всегда и везде, и мы с сестрой понимаем необходимость этого. Я ношу его всегда на лацкане, как сейчас.

— А к примеру, если бы эти люди представились как положено, и сообщили, что вас желает видеть Ольга Ренская — вы бы поехали с ними?

— Разумеется, я бы поехал. — ответил я. — Я бы не стал оскорблять Мать рода беспричинным отказом.

— И как вы считаете — в чём была цель вашего э-э… приглашения именно в такой форме?

— Цель была достаточно очевидной — создать психологическое давление, чтобы заставить меня подписать всё, что скажут.

— Благодарю, продолжайте, пожалуйста.

— После того, как мы прибыли в резиденцию Ренских, меня отвели в подвал и поместили в камеру, в которой я и просидел почти сутки. На следующий день меня отвели к Ольге Ренской, где она представила мне какого-то человека как моего якобы отца. Она потребовала, чтобы я официально признал его своим отцом перед нотариусом, и подписал, цитирую: «всё, что тебе дадут подписать».

— Скажите, а он действительно ваш отец? — спросил один из следователей.

— Он отказался предъявить какие-либо документы на этот счёт, и моя мать впоследствии его заявление не подтвердила.

— Но тем не менее, существует вероятность, что он действительно ваш отец, не так ли?

— Даже если допустить, что он действительно мой биологический отец, это ничего не меняет. За всю мою жизнь он ни разу не счёл нужным повидать меня. Появился он передо мной только по приказу Ольги Ренской с целью получить от меня какие-то доверенности. Вручить свою судьбу в руки подобному человеку было бы безумием.

— А у вас не было мысли согласиться поехать к нотариусу, а там отказаться подписывать, и вместо этого попросить помощи?

— Такая мысль у меня мелькала, — признал я, — но этот план показался мне слишком рискованным. Нотариус мог быть в сговоре с Ренскими. Если бы свидетели подтвердили, что я действительно посещал нотариуса вместе с Ренскими, мне было бы трудно потом доказать, что я там ничего не подписывал, и моя подпись подделана.

— Я понял вас, господин Кеннер, продолжайте, пожалуйста.

— После того, как я окончательно отказался что-либо подписывать, Ольга распорядилась отвести меня обратно в камеру, приказав и дальше меня не кормить. Её слова: «посмотрим, как ты вскоре запоёшь». Собственно, на этом всё — следующий раз меня вывели из камеры, чтобы отвести к вам, господа.

— Спасибо, господин Кеннер. Если несложно, ответьте на несколько вопросов.

Под «несколько» подразумевалось скорее несколько десятков. Их интересовало буквально всё — точные слова вплоть до интонаций, выражения лиц, детальное описание моей камеры. Вопросы регулярно повторялись в различных формулировках и пересекались друг с другом.

— Благодарю вас за содействие, господин Кеннер, — наконец сказал Гессен после того, как они выжали из меня всё что можно и нельзя, — из вашего прошения явствует, что вы просите о княжеской защите?

— Не совсем так, господин Курт, — возразил я, — я прошу о запрете Ренским предпринимать прямые или косвенные действия, направленные непосредственно на причинение вреда нашей семье.

— Разве это не одно и то же?

— Защита — это гораздо более широкий термин, который можно понимать по-разному. Я прошу о конкретной форме защиты.

— Хм, ну что ж, я понял вас, господин Кеннер. На этом всё, вы будете извещены о форме и дате рассмотрения этого дела.

Вчера мы довольно долго обсуждали с поверенным форму моего прошения о защите, и Бодров тогда сказал:

«Понимаете, господин Кеннер, князь всегда судит по справедливости. Никто и никогда не упрекнул его в обратном. Но удивительное дело, каким-то непонятным образом князь всегда получает выгоду от всех своих решений. Причём обычно он единственный и остаётся в прибыли в конечном итоге. Защиту он вам, безусловно, даст, но как именно это будет выглядеть, предсказывать не рискну. Могу только дать совет: тщательно обдумывайте каждое сказанное слово, и помните, что самое сложное ещё впереди.»

* * *

Когда я на следующий день появился в школе, никто не стал задавать мне никаких вопросов, как будто я и не пропускал эти два дня. Наши учителя большей частью были простолюдинами, и по всей видимости, просто не хотели никаким образом касаться разборок дворянства с родами. Дни опять покатились своей чередой, но через несколько дней я неожиданно убедился, что дело совсем не заглохло.

На перемене я никуда не пошёл, сидел за партой и разбирал свои записи. Внезапно меня резко толкнули в плечо.

— Это из-за тебя у нас княжеские ищейки всех уже достали?

Я поднял глаза — рядом стояла какая-то незнакомая рыжая девица, судя по лиловому цвету банта, второклассница.

— Откуда ты вылезла, такая невоспитанная? — спросил её я. — Я ведь за такие штучки могу и руку сломать.

— Ломалка у тебя не выросла, мальчик, — ответила девица с усмешкой, — меня зовут Нельма Ренская, и я тебе задала вопрос.

— Задавай свои вопросы Ольге, и вообще иди отсюда. — я махнул рукой. — Брысь, брысь.

Ренская покраснела, что при её масти было категорически противопоказано.

— Я вызываю тебя на поединок. Сегодня после уроков, в дуэльном зале. Не вздумай сбежать. — и развернувшись, гордо удалилась.

— И что это было? — спросил я в пространство. Пространство промолчало.

Похоже, князь воспользовался представившейся возможностью, и сейчас вытаскивает наружу все грехи и грешки Ренских. Вот интересно, а откуда родовичи узнали, что я был причиной? От своих, или же люди князя ненавязчиво намекнули? Есть у меня подозрение, что князь непременно втянет меня в свои игры, причём отнюдь не фигурой.

После уроков я двинулся в дуэльный зал, где уже собралось на удивление много зрителей. Хотя что тут удивительного? Бои гладиаторов — это во все времена топ кассовых сборов, да и зрелищ тут маловато, без телевизоров-то. Вообще, как оказалось, поединки в школе были обычным делом — одарённые боевики были основой военной мощи княжества, и тренировка боевых навыков одарёнными всячески поощрялась.